В самое сердце

– Ну как? Бюстгальтер, думаю, будет лишним. – Лили сунула ножки в изящные туфли на шпильке. Покрутилась передо мной, поднимая руками копну темных волос. Она демонстрировала мне глубокий вырез на спине, до самой попы…. Я чуть не застонал, уставившись на ее обтянутые платьем ягодицы. Лили поворачивается ко мне лицом, и я смотрю на ее высокую красивую грудь. Тонкая ткань не скрывает того, что на девушке нет белья. Я собирался повести ее в ресторан, и теперь сомневаюсь. Все мужики будут таращиться на торчащие соски Лили и облизываться от зависти, когда увидят ее сзади. Тяжело, почти обреченно вздыхаю, и открывая футляр, надеваю на Лили украшения. Пальцы мелко дрожат, но я справляюсь с застежками. Задерживаю руки на спине Лил, наслаждаясь теплотой ее кожи. Наклоняюсь и целую ее в плечо.

– Ты очень красива, – шепчу я хрипло. От пронзившего меня желания, в глазах рябит и темнеет. Я обхватываю пальцами ее лицо и целую. Мои губы поглощают ее, я чувствую, как она сдается. Как ее тело податливо льнет ко мне. Я ласкаю ее грудь сквозь платье, она тихо стонет мне в губы, маленькая шаловливая ладошка накрывает мой член, сжимая сквозь брюки. Я шиплю от удовольствия и отчаянной потребности, подаваясь бедрами навстречу ее руке. Чуть сдавливает и гладит, сжимает и снова легкие касания….

– Малыш, я сейчас умру. – отчаянно шепчу я, с силой сжимая ее руку, которая чуть было не заставила меня кончить прямо в брюки. Моя стояк становится болезненным, и я не могу винить в этом никого, кроме себя. Зачем полез с поцелуями. Сам себя довел. Но Лили решает помочь мне или просто пожалела. Расстегивает мне брюки и ласкает мой член губами. Обожаю эту женщину. Я хочу резко и глубоко, а она нетороплива и поверхностна. Издевается, что ли? Толкаюсь ей в рот сильнее, и она отстраняется.

– Еще раз дернешься, и я остановлюсь. Понял?

Я киваю. Что мне остается? Лили возвращается к такому мучительно-приятному занятию, и доводит-таки дело до логического завершения. Я так благодарен и наполнен удовольствием, что готов расцеловать ее с головы до ног. На губах играет пьяная улыбка. Лили выпрямляется, вытирая губы тыльной стороной ладони, взгляд ее скользит по мне, раскинувшемуся на кровати в расслабленной позе. Я не могу понять его значения, но она не выглядит довольной или радостной.

– Мы куда-то идем? – спрашивает она буднично. Отворачивается и садится перед туалетным столиком. – Ярко краситься?

– Хотел сводить тебя в ресторан, но передумал, – приподняв бедра, натягиваю трусы и брюки, застегиваю ширинку. – Пойдем на выставку известного авангардиста. У меня есть билеты. Народу будет много. Сплошной бомонд.

– Вшивая интеллигенция. Не люблю живопись, – повела плечами, ловко орудуя расческой.

– Кстати, давно хотел спросить. Что случилось с твоими волосами?

Наши взгляды встретились в зеркале. Лили мрачно усмехнулась.

– Джентльмены предпочитают блондинок?

– Цвет не причем. Ты коротко остригла волосы, покрасила в темный цвет. Зачем? Скрывалась от кого-то? Ты же всем, кроме меня, отомстила…

– Слишком много думаешь. – скептически улыбнулась Лили, нанося тональный крем на лицо. – Просто неудачный эксперимент. Хотела что-то поменять в жизни. Начала с прически. Проходила месяц и поняла, что скучаю по длинным волосам. Нарастила. А цвет… Привыкла, и мне идет черный.

– Блондинкой ты казалась мне мягче и нежнее. В тебе была такая трогательная беззащитность. И детскость.

– Ну, я стала старше, – Лили деланно засмеялась. – Может быть, однажды я снова захочу стать мягкой и трепетной блондинкой.

– А что случилось с зеркалом внизу?

– Кинула стаканом. – пожала плечами.

– Зачем?

– Отражение не понравилось. Психанула. Бывает, – коротко, лаконично. Пугающе спокойно.

– Барбара была сегодня?

– Да в норме я, Майкл. И да, Барбара, ходит каждый день. Мы мило болтаем. И часто о тебе.

– Я польщен.

– И зря. Я не осыпаю тебя комплиментами, уж поверь.

Лили красит ресницы, а я смотрю. Никогда не наблюдал за женой, пока она делала макияж. Не думал, что подобное зрелище, может волновать, но волновало. Все в этой девушке цепляло, тревожило и заводило меня.

В дверь позвонили. Лили вздрогнула, глянув на меня.

– Это к тебе? – спросила она.

– Паола. Продукты принесла. Уберется в доме и поесть сготовит, пока нас нет.

– Паола?

– Моя домработница. Помнишь ее?

– Да, конечно. – сухой ответ. Лили возвращается к своему занятию.

– Пойду, встречу ее. Ты заканчивай быстрее.

Паола, как обычно, многословна и суетлива. Она осматривает дом с брезгливым выражением лица. Смотрит на меня, как на нерадивого сына. Огромные пакеты я тащу на кухню, не обращая внимание на ворчание Паолы по поводу моей легкомысленности и несчастливой доли Камиллы.

– Ты бы видел, во что превратил мою девочку. Она же не ест, не спит, все глаза выплакала, – причитает Паола, запихивая продукты в холодильник. – А ты здесь. В этом… гнезде разврата. Где она? Где эта змея разлучница?

– Угомонись, Пола. Твоя девочка сама меня выгнала. А Лили никого не разлучала. И, вообще, это не твое дело. Ты домработница, а не моя мать.