В путь-дорогу! Том I

Послѣ обѣда онъ нарочно не пошелъ за ней наверхъ. «Что же это я, точно хвостомъ, хожу за ней», сказалъ онъ про-себя.

— Ты что нынче собираешься дѣлать? — спросила его Софья Николаевна и, разглаживая рукой лобъ его, прибавила: — вотъ нынче опять нахмурился, въ пространство смотришь.

— Я немножко позаймусь, — отвѣчалъ Борисъ: — а тамъ хочу съѣздить.

— Куда?

— Къ Телянинымъ. Они ко мнѣ такъ добры всегда; надо у нихъ побывать. За мной заѣдетъ Горшковъ.

— А изъ кого состоитъ ихъ семейство?

— Мать и двое дѣтей: сынъ моихъ лѣтъ и дочь Надя…

— Какихъ? — спросила Софья Николаевна и улыбнулась.

— Пятнадцати, — отвѣчалъ очень серьезно Борисъ.

— Ну, ступай, голубчикъ, это тебя немножко разсѣетъ, — проговорила она и пошла наверхъ.

А Борису не хотѣлось ѣхать. Каждый шагъ изъ дома былъ для него непріятенъ.

Часу въ седьмомъ явился Горшковъ и повезъ его къ Телянинымъ,

Дорогой Борисъ мало говорилъ, за то Горшковъ болталъ безъ умолку.

— Я тебя скоро оттуда не выпущу, Борисъ, мы тамъ музыку затѣемъ.

— Мнѣ бы хотѣлось домой..

— Да успѣешь еще насидѣться — экій медвѣдь! Ты посмотри только, какъ Надя-то тебѣ обрадуется! Что это за прелесть, братъ; просто, я тебѣ признаюсь, смотрю, смотрю на нее, да, кажется, въ одно прекрасное утро какъ кпнусь, да и ну ее цѣловать.

— Тебя но шеѣ и выгонятъ.

— Кто это? Матрона у себя въ кабинетѣ, а англичанкѣ я самъ сдачи дамъ.

У Теляниныхъ они не нашли никого въ залѣ, и отправились наверхъ къ Петинькѣ. Петинька лежалъ на кровати и плевалъ въ потолокъ, что составляло его обыкновенное послѣобѣденное занятіе.

Надя еще не кончила урока съ англичанкой; но когда мальчики сошли внизъ, черезъ полчаса, она была уже тамъ.

Всѣ сидѣли въ классной. Надя съ радостной улыбкой подошла къ Борису и долго пожимала его руку.

— Ахъ, какъ вы хорошо сдѣлали, что пріѣхали къ намъ, — проговорила она. — Вы еще не видали maman, пойдемте къ ней.

И она повела Бориса, употребляя маленькую хитрость, чтобъ не оставаться въ классной, чего не позволяла англичанка, и быть вмѣстѣ съ Борисомъ.

«Какая она славная дѣвочка!» подумалъ Борисъ, глядя на нее, и онъ подумалъ это такъ спокойно, что Горшковъ, еслибъ могъ это почувствовать, непремѣнно обозвалъ бы его «презрѣннымъ рабомъ».

«Мастодонъ» что-то такое читала возлежа, когда Надя и Борисъ вошли въ ея кабинетъ.

Лидія Николаевна приподнялась, улыбнулась и даже протянула руку Борису, — мальчика надо было обласкать, онъ дѣлался первымъ будущимъ женихомъ въ городѣ.

— Bonjour, cherm-r Telepneff, — запѣла она.. — enchantée… я много о васъ думала… Садитесь вотъ тутъ, на кресло… Nadine, вели мнѣ подать мантилью.

Борисъ сѣлъ.

— Ну, какъ вы, — продолжала она — я воображаю, какъ вамъ трудно одному въ большомъ домѣ. Ваша grande maman уѣхала.

— Я не совсѣмъ одинъ, — отвѣтилъ Борисъ.

— Ахъ! да! я слыхала… кто бишь мнѣ говорилъ? — да, Горшковъ, что къ вамъ пріѣхала ваша тетка изъ Москвы… — И Лидія Михайловна поморщилась.

Борисъ покраснѣлъ, и готовъ былъ обругать эту крашеную статую.

— Она здѣсь не жила? — спросила вдова.

— Нѣтъ-съ, — отвѣтилъ Борисъ сухо, и минутъ чрезъ десять ушелъ изъ кабинета, сказавъ, что не хочетъ мѣшать Лидіи Михайловнѣ заниматься чтеніемъ.

— Какъ я за васъ рада, — сказала ему Надя въ залѣ:— вамъ теперь полегче; ваша тетушка живетъ теперь съ вами. Знаете, Боря, — сказала чуть слышно Надя: — мнѣ бы очень хотѣлось съ ней познакомиться, и съ вашей сестрой; она мнѣ такъ понравилась. Разскажите мнѣ про вашу тетушку, она молода?

— Молода, — отвѣтилъ Борисъ, глядя на Надю съ улыбкой.

— И хорошенькая?

— Очень, — сказалъ онъ, и ему почему-то сдѣлалось жалко Нади.

— Она не пріѣдетъ къ намъ?

— Видите, Nadine, — отвѣчалъ Борисъ: — я не думаю, чтобъ тетенька стала знакомиться здѣсь въ городѣ.

— Отчего же?

— Она не можетъ выѣзжать.

Борисъ самъ не зналъ, почему онъ отвѣчаетъ за Софью Николаевну такъ утвердительно.

— Съ нами-то можно, только съ нами, — проговорила Надя, опуская глаза.

— Да/ вѣдь, если тетенька познакомится съ вашей maman, опа должна будетъ ко всѣмъ ѣхать.

Ему дѣйствительно не хотѣлось, чтобъ Софья Николаевна знакомилась съ Теляниной.

Надя немножко огорчилась.

— Вотъ вы какой нехорошій, — тихо промолвила она. — А наша музыка?

— Будемъ играть, — отвѣтилъ Борисъ, а самъ въ эту минуту думалъ о своихъ дуэтахъ съ Софьей Николаевной.

— Тетушка ваша музыкантша? — спросила Надя, краснѣя и поглядывая на Бориса сбоку.

— Она играетъ и поетъ.

— И даже очень хорошо, — вмѣшался Горшковъ, подходя къ нимъ. — Мы ужъ вчера музыканили.

— Такъ вы этакъ насъ совсѣмъ забудете, — проговорила Надя, и вся затуманилась.

Горшковъ силился одушевить общество, но ему не удавалось.

Онъ игралъ, и одинъ, и съ Надей, заставлялъ Бориса играть дуэтъ съ Надей, былъ даже любезенъ съ миссъ и не дразнилъ Петиньку, но все не клеилось. Часу въ десятомъ Борисъ взялъ фуражку, и распрощался.

— Прощайте, Борисъ Николаичъ, — сказала ему Надя: — я знаю, что вы у насъ не будете теперь нѣсколько мѣсяцевъ.

И въ голосѣ бѣдной дѣвочки были чуть не слезы…

Борисъ пожалъ ей руку и промолчалъ.

— Ты со мной ѣдешь, Валерьянъ? — сказалъ онъ Горшкову.