В провинции

На самом видном и почетном месте сидела графиня X., которая на несколько недель прибыла к себе в поместье по каким-то важным делам. Графиня очень уважала местного священника и, получив его приглашение, живо на него откликнулась и приехала. Оказавшись в шляхетско-демократическом окружении, она, казалось, забыла о своем титуле и богатстве и вела себя непринужденно, весело и любезно, чем сразу всех очаровала. Недалеко от графини в кругу молодых женщин сидела Винцуня, одетая с большим вкусом, хотя и скромно. С виду она казалась совершенно спокойной и даже увлеченно разговаривала с соседками, но все ее знакомые тут же отметили, что она очень бледна и осунулась. Когда это замечание дошло до нее, молодая женщина стала вести себя еще веселей и общительней, лишь изредка она взглядывала на Болеслава, который в другом конце комнаты разговаривал с несколькими соседями. Гармония, веселье, сердечность царили вокруг; частые взрывы смеха порой заглушали более серьезную беседу, которую вели в своем окружении графиня, ксендз, пан Томаш и Топольский. Все были очень довольны и настроены благодушно; никто не замечал, что здесь находятся два человека, на чьих лицах временами появляются признаки сильного, хотя и сдерживаемого волнения и которые часто встречаются взглядами, словно их притягивает друг к другу магнитом…

Впервые со дня разрыва Винцуня виделась с Болеславом на людях; кое-кто из присутствующих горел любопытством узнать, как встретится Топольский со своей бывшей невестой. Некоторые чуть ли не рассчитывали стать свидетелями небольшой сцены или скандала и весьма удивились, когда Топольский, войдя и здороваясь со знакомыми, как ни в чем не бывало приветливо протянул руку Винцуне. Он обменялся с ней несколькими обычными в таких случаях фразами и отошел к группе мужчин неподалеку. Наблюдатели, пошептавшись, заключили, что Топольский разлюбил Винцуню, а она, как известно, никогда его не любила. Никто не заметил, как мгновенно побледнел Болеслав, коснувшись Винцуниной руки, никто не понял значения улыбки на лице Винцуни, когда Болеслав задал ей какой-то обычный вопрос… а в этой улыбке выразилась вся ее душа, страдающая, жалующаяся, тоскующая…

После обильного и вкусного, хотя и неприхотливого завтрака ксендз представил всем прибывшим в N. врача; его приняли очень сердечно, да и он сердечно отнесся к своим будущим пациентам. Затем самые степенные из собравшихся перешли в комнату, где была графиня; священник попросил Болеслава Топольского рассказать соседям о делах больницы, потому что ею главным образом занимался он. Болеслав вышел к столу, на котором были разложены бумаги и счета, касающиеся этого благотворительного дела, и просто, обстоятельно отчитался перед всеми. Несколько раз одобрительные возгласы прерывали его речь; потом выступил врач и призвал всех соблюдать правила гигиены. Новые знакомые дружески его обнимали и заверили, что все выполнят. Когда шум утих, снова поднялся ксендз и сказал:

— С Божьей помощью и при содействии благочестивых людей мы успешно закончили весьма полезное предприятие: открыли больницу для бедных и пригласили к нам на жительство врача. Но это еще не все, господа, во всяком случае, этого еще очень мало. Будем действовать и дальше с такой же пользой для себя: начало сделано, но многое еще можно сделать, чтобы наша местность расцвела в общественном и хозяйственном смысле. Мы подготовили, дорогие соседи, несколько проектов, которые вам сейчас предложим; может быть, вы найдете их полезными для себя и для народа, во главе которого вы стоите как наиболее состоятельные и образованные люди…

— Что это за проекты? Говорите! — закричали со всех сторон.

— Я не мастак говорить, — отшутился ксендз. — И хотя мне понятны и весьма любезны эти планы, боюсь, что не сумею толково вам изложить их, попросим-ка лучше нашего пана Топольского.

Болеслав рассмеялся.

— Отец настоятель, — сказал он, — я вижу, вы хотите из меня сделать Цицерона!

Несколько человек засмеялись, другие стали просить, чтобы Болеслав поскорей рассказал, что же они такое с ксендзом придумали для общей пользы.

— Что ж, извольте, — просто ответил Топольский, — я охотно выскажу свои соображения. По-моему, нам нужно, очень нужно достичь двух вещей: повысить просвещенность и поднять уровень сельского хозяйства, которое пребывает в плачевном состоянии.

— Какими же средствами, по-вашему, мы должны избавляться от этих недугов? — ехидно осведомился поверенный графини, щеголь во фраке, стоя за спиной своей госпожи.

— Я не претендую на истину, а лишь высказываю предложение, — спокойно пояснил Болеслав. — Просвещенность повысится, если мы откроем в складчину общественную библиотеку, для нас, людей более просвещенных, а для крестьян — школу. А вот для развития хозяйства, промышленности, торговли, кредитоспособности, так как все это взаимосвязано, нужно покупать наиболее совершенные сельскохозяйственные машины, привести в порядок наши дороги, построить кое-где в округе необходимые и экономически выгодные фабрики.

— Ого! Куда хватили! — воскликнул поверенный.