В преддверии Нулевой Мировой войны

Петр прильнул к окну. Жадно всматривался в повседневную жизнь Мастерграда. Сравнивал то, что слышал от послов, что читал и что видел собственными глазами. Непривычно широкая мощеная камнем дорога, пожалуй, несколько карет в ряд проедут, тянулась мимо невозможно высоких и узких, в пять этажей каменных палат, похожих друг на друга словно близнецы. Стены сверкают рядами драгоценного стекла. В Москве строили многоэтажные здания, но мало, Петр впервые видел вместе так много высоких домов. Вдоль улиц столбы с светильниками. Везде чисто, ни бумажки, ни соринки, ни конских катышей. Пахнет приятно, лишь чуть-чуть сыростью и дымом. Истинный парадиз! Сразу видно, живут очень зажиточно, глядишь даже лучше, чем иной боярин на Руси. Народа вокруг мало, в основном старики. Прогуливаются чинно под ручку на выделенных вдоль дороги для пешеходов дорожках. Зато разных автомобилей на улицах столько, что за десять минут пути от аэродрома до администрации увидел больше, чем за всю предшествующую жизнь. Зело пречудно. Автомобиль въехал на небольшую площадь и остановился перед старинным по виду двухэтажным зданием с высокими окнами. Перед монументальными дверями застыли двое солдат. Дула винтовок торчат над плечами, а сверху развивается знакомый желто-коричневый флаг Мастерграда. Чиновник повернулся к гостям.

— Приехали Петр Алексеевич! — слегка напряженным голосом, все-таки не каждый день возишь царя, произнес он.

Послышался деликатный стук в дверь, Глава города: Чепанов поднял усталый взгляд от заваленного бумагами письменного стола. В открывшемся проеме показалась взволнованная, все-таки не каждые день встречаешь того, чью жизнь изучал на уроках истории, усатая физиономия секретаря.

— Приехали! — произнес он и скрылся назад.

Чепанов провел ладонью по слезящимся глазам, рывком поднялся с кресла. Зашел в комнату отдыха. Еще раз окинул взглядом: в чайнике налита вода, в вазочках сладости. Вроде все нормально. Подойдя к большому, в рост человека зеркалу на стене, вгляделся. В зеркале отобразился немолодой, усталый человек, одетый в безукоризненный темно-серый костюм. Надо взять недельку отдыха при первой же возможности, а то вон какие мешки под глазами, решил, поправляя галстук, Чепанов. Включив электрочайник, оставшийся с времен еще до Переноса, вышел в кабинет.

Во внешнем виде вошедшего в кабинет молодого парня: высоченный, за два метра, худой, лицо круглое, одет по мастерградской моде в кожаную куртку и синие джинсы, простоволосый ничего не говорило о его высоком статусе — самодержец земли русской. Словом, внешность самая обыкновенная. Встретишь такого в толпе, обратишь внимание лишь на рост. Петра Чепанов не любил. Он считал что в известной мастерградцам истории он сделал слишком много плохого в известной мастерградцам истории с Россией. Европеизация страны разрушила своеобразный, самостоятельный русский мир, Петр I внес в общество разлад между сословиями, противопоставив дворянство и крестьянство. Несмотря на это он признавал за царем многие таланты и самое главное альтернативы ему не было… Высокопоставленный гость с любопытством огляделся, задержал одобрительный взгляд на висевшей в углу темной, покрытой паутиной трещин иконе. Знал, что далеко не все мастерградцы верующие, а тут приятное исключение. Размашисто перекрестился. Встретились два правителя посредине кабинета, поздоровались за руку. Чепанов доброжелательно улыбнулся и как гостеприимный хозяин пригласил самодержца в комнату отдыха. Расселись вокруг невысокого столика на кожаные кресла, Глава города расстегнул пиджак.

— Чаю? — предложил Чепанов. Петр молча кивнул, продолжая таращится круглыми, совиными глазами.

— Как добрались, Петр Алексеевич? — почти отеческим тоном поинтересовался хозяин кабинета, наливая гостю в изящную фарфоровую кружку кипятку и пододвигая поближе вазочки со сдобой и конфетами. Запахло свежезаваренным чаем. Все, за исключением чая, произведено в «Шанхае». Пищевое производство, за исключением консервного, передали туда несколько лет тому назад.

— Зело быстро и удобно! А все ваш предивный корабль летучий: дирижабль, — Петр вздохнул завистливо, бросил в фарфоровую кружку сахар, продолжил, — Катался я на нем вокруг Москвы, но чтобы так далеко летать, ни разу не пришлось, — Степан Викторович, не продашь его? Зело пригодится для бомбардировке вражеских крепостей. Чаю, он пудов двести бомб может взять?