В поте лица своего

— Давай. С удовольствием послушаю.

Он взял со стола несколько листов бумаги, но заглядывать в них не стал.

— Прежде всего коренным образом, капитально отремонтируем нашу главную контору, построенную в самом начале тридцатых годов. Я не только имею право, но и обязан это сделать. Станиславский говорил, что театр начинается с вешалки. А я, директор семидесятых, эпохи научно-технической революции, считаю, что наш металлургический комбинат, как и всякое солидное предприятие, начинается с главного управления, с капитанского мостика. Так это и есть в действительности. Всякий, кто войдет в главную контору, должен почувствовать, что это штаб комбината, его святая святых. Не побоюсь я и демагогии насчет директорского увлечения внешней стороной дела и прикажу отделать наш «мозговой центр» современными и добротными материалами. Громадные цельные окна. Всюду много света. Полированные столы и шкафы. Удобные кресла, диваны, стулья. Сияющий паркет. Просторные коридоры с мягкими дорожками. Деловые, но жизнерадостной окраски кабинеты. Первоклассная конторская оснастка. Новейшая аппаратура связи.

Одновременно будем наводить порядок на территории комбината. Вывезем сотни тысяч тонн мусора, накопленного за десятилетия. Построим в доменном, в мартеновском и прокатном прямо-таки роскошные душевые, а старые сломаем. Окружим домны, мартены, прокатные станы молодыми деревьями. Каждый свободный кусок земли превратим в газон. Проложим новые дороги, починим старые. Израсходуем миллионы рублей, чтобы заводские трубы меньше, как можно меньше отравляли атмосферу дымом и газом… Ты меня слушаешь?

— Да, Митя!

— Одобряешь?

— Послушаю, как собираешься действовать дальше.

— Дальше?.. Очередности не намерены соблюдать. Будем действовать с одинаковой силой на всех фронтах. Ударим по всем проблемам. Реконструкция тылов и переднего края будет происходить одновременно. Битва, так сказать, в пути, на боевом марше. Пока старый блюминг, скажем, третий, вырабатывает свои последние ресурсы, мы постепенно монтируем на запасных площадках новый. В запланированный день «икс» стопорим изношенную махину, выбрасываем, а на ее место передвигаем новенький, с иголочки, со всеми усовершенствованиями, обжимной стан и сейчас же начинаем выдавать продукцию. Потери во времени должны быть самыми минимальными. Семь-восемь дней. Вот таким порядком, переходя от агрегата к агрегату, от цеха к цеху, капитально перевооружая, согласно требованиям эпохи, мы перешерстим весь комбинат… Ну как?

— Подходящий план. Одобряю. Но…

— Что?

— Деньги для реконструкции выделят? С ними сейчас туго!

— Должны. Просто обязаны. Наш комбинат — флагман черной металлургии. Каждая десятая тонна стали, сваренная в мартеновских печах страны, — наша! Ежегодно выдаем на десятки миллионов сверхплановой продукции. Прирост производства только за текущую пятилетку в полтора раза больше того, что давал комбинат до войны. Мы далеко обогнали по производительности труда все заводы Донбасса и Приднепровья, Урала и Сибири, Америки, Западной Германии, Англии, Франции. Даем металла на каждого работающего в два раза больше, чем остальной металлургический мир. Наше предприятие самое доходное на земном шаре. Каждый год отчисляем государству более полумиллиарда рублей прибыли. Так неужели нам, славным работягам, Госплан не даст денег? Кому же тогда давать? Если не дадут, вырвем!

Как вырвешь, Митя? Ты же застенчив, как красная девица. Деликатен. Интеллигентен. Не ухватист, не нахрапист. Всем без разбора улыбаешься. Мягок сердцем. Привык убеждать словом, а не кулаками размахивать. Впрочем, может быть, я ошибаюсь. Я не учел того, чему он научился в схватках с Булатовым.

— Мы не ограничимся реконструкцией, — все больше воодушевляясь, говорил Митяй. — На кислородной станции мы введем новые мощности, необходимые домнам и мартенам. Воздвигнем депо по обработке разливочных ковшей, склад на аглофабрике по усреднению привозных руд. Расширим центральную электростанцию. Отгрохаем третью ТЭЦ. И тем самым ликвидируем весьма ощутимый дефицит в электроэнергии. Мы, наконец, разработаем программу полного обновления комбината. На месте нынешней шлаковой горы поставим мощный кислородно-конверторный цех, который будет выдавать в год десять миллионов тонн стали. А там, где теперь плавят чугун десять домен, вырастут три новых, превышающие мощность всех десяти старых… Таков в самых общих словах наш стратегический план.

Воронков закурил, понадежнее водворил очки на нос, пробежался по огромному кабинету туда-сюда и остановился передо мной в позе молодого петушка, готового к бою.

— Ну как?

— Здорово размахнулся, Митя! Программа на всю твою жизнь.

— Так оно и есть. Тут я родился, тут и голову сложу.

Не здесь, милый человек, ты родился. В Сибири. И вскормлен не молоком родной матери. И пела тебе колыбельные на сон грядущий не женщина, родившая тебя, а жена Родиона Ильича, отца Алексея Атаманычева.

До чего же все запутано! И в то же время как теперь все стало ясно!

— Где вы, батько? — встревожился Митяй. — Почему такая туча на лице?

— Задумался.

— Об чем?