В последний раз

Распахнув дверь, Мертон смотрел, как она уселась поперек кресла и подняла «Камасутру», несколько нарочито, будто показывая, что сдержит обещание. Он вернулся к письменному столу со списком в руке. Мертон не мог видеть Мави, поскольку сидел к ней спиной, но ее распростертое тело частично отражалось в оконном стекле, и в тишине кабинета было слышно ее мерное дыхание и мягкий шелест бумаги, когда она переворачивала страницу. Список был отпечатан старым шрифтом, на пишущей машинке, краска кое-где легла неровно. Каждый листок содержал последовательность заглавий, по одному на строке, и сбоку имя автора. Посмотрев, Мертон заметил, что там больше всего романов, некоторые – настоящая классика, другие он знал по ссылкам, но так и не прочитал, а о каких-то даже и не слышал. В этот ряд вклинивались книги по философии или философские романы. Мелькнули имена Башляра и Чорана, «Падение» Камю и «Дневник соблазнителя» Кьеркегора. Его заинтриговало то, что страницы были заполнены неодинаково. На первых список доходил до самого нижнего края, на других занимал чуть более половины листа. На последних – двенадцать-пятнадцать строк. На самом последнем значились заглавия всех романов А., в хронологическом порядке. Мертон размышлял, что же это за список такой. Если бы он включал в себя любимые книги А. или те, которые он перечислял по какой-то причине, может, сделав из них выписки, перед тем как отдать в библиотеку, было бы естественно, казалось Мертону, заполнить каждую страницу до конца.

Он обернулся, спросил у Мави, не помнит ли она, почему на некоторых страницах заглавия теснятся до самого конца, а на других, наоборот, их очень мало. Но Мави медленно покачала головой, в полном недоумении. Ей тогда было всего десять лет, она помнит только, что клавиши были очень тугие, и отец время от времени останавливал ее, вынимал лист из каретки и ставил следующий. Мертон отложил список, решив изучить его позднее более внимательно. На самом деле, повернувшись к Мави, он увидел нечто, его взволновавшее. Мертон с трудом заставил себя смотреть ей в лицо, поскольку она закинула ноги на подлокотник, и стало ясно, без малейших сомнений, что под рубашкой у нее ничего нет. Увиденное, как внезапный ожог, заставило его отвести взгляд так резко, что она, конечно, заметила это. В нескончаемые минуты, все более мучительные, Мертон поймал себя на том, что ловит в оконном стекле ее малейшее движение, изменение позы и уже не в состоянии сосредоточиться, чтобы вернуться к рукописи.

Мави произнесла, своим прежним полунасмешливым тоном:

– Хватит притворяться, будто читаешь, ты ни одной страницы не перевернул. Иди сюда, трудно листать такую книгу в одиночку.

Четырнадцать

Тем же вечером, убедив Мави, что она должна вернуться до приезда матери, когда бассейн уже вбирал в себя последний отблеск света, Мертон снова сидел перед рукописью, слишком, правда, ошеломленный, чтобы пытаться читать, продолжить какое-либо движение, возвращающее к себе, древним ураганом влекомый, и вдруг увидел, как фигура Донки появилась в двери, ведущей на галерею. Отчаянно жестикулируя издали, она бежала по лужайке к кабинету.

Мертон открыл дверь, предчувствуя нечто роковое: неспроста Донка пустилась в такой гротескный бег. Образ этой женщины, закрепленный в его сознании, ее торжественная, невозмутимая стать – все разматывалось, развеивалось прахом, пока она, тяжело и неуклюже подскакивая, спешила по лужайке, но такая развинченность, такое самозабвение как раз и указывали на то, что случилось нечто чрезвычайное.

– Идите скорее, пожалуйста, прямо сейчас, – произнесла она со своим гортанным акцентом. – Пришлось вызвать «Скорую», ему очень плохо, но он хочет переговорить с вами перед тем, как его отвезут в больницу.

Мертон проследовал за ней в дом, стал спрашивать, знает ли она, как найти Моргану, сообщила ли та, по крайней мере, когда вернется.

– Я ей оставлю записку. А сама поеду с ним в больницу.

Пройдя сквозь лабиринт коридоров, он увидел Мави. Онемевшая, напуганная, она сидела на ступеньках, ведущих к зимнему саду, обхватив руками колени. Казалось, Мави утратила свои взрослые повадки и снова превратилась в девочку. Они встретились взглядом, и Мертону почудилось, будто Мави взглядом молит о помощи, но, пока он проходил мимо, никто из них ничего не сказал. Донка второпях не закрыла дверь в комнату и теперь зна́ком приглашала Мертона войти. Шагнув к постели, он услышал прерывистое, хриплое дыхание А. – так астматики бьются за очередной глоток воздуха. Голова его была накрепко впечатана в изголовье, двигались только глаза. Он, казалось, с трудом узнал Мертона.

– Похоже, это началось, – сказал он, будто выдавая ужасную тайну, которую ему поведало тело. – Неизвестно, вернусь ли я из больницы. Поэтому хочу знать, дочитали ли вы.

Голос тоже изменился, став невнятным, с гортанной хрипотцой, ирония исчезла.

– Еще нет, – признался Мертон.

– Еще нет, – повторил А. удрученным шепотом. – Но что вы делали все это время? Он ведь не такой объемный.