В последний раз

Здесь заканчивалась глава, и Мертон, охотно перескочивший бы к следующей, вспомнил, как презрительно отзывался А. о критиках и о том, что можно притормозить, используя киль. Он заставил себя прерваться и задуматься. Таится ли второй смысл, требующий проникновения, под комедией на почве секса, которая уже на подходе? Нужно ли отнестись серьезнее, а не просто как к правдоподобной детали, к упоминанию о «Феноменологии» Гегеля? Насколько Мертон помнил то, что прочитал в университете, пока готовил работу о дихотомиях, противопоставление господина и раба служило Гегелю метафорой, позволяющей рассуждать о других вещах: о сознании, обращенном на себя, и сознании, направленном в мир. Хотел ли А. указать, что и его собственная версия «больной – сиделка» или отношения господства и власти, основанные на предложении секса, намекают в действительности на что-то иное? Но на что? Следует ли усматривать в череде сиделок, которых нанимали и увольняли одну за другой, изложенное тайным шифром философское рассуждение? Мертон, считавший ребяческими произведения, полные указаний и эмблем, стрелок, обращенных в символы, и карт для поиска сокровищ с отпечатками пальцев автора, надеялся, что нет. Более того, его немного раздражало, что пришлось прерваться, он никогда бы так не поступил, читая другую книгу, и невольно возник вопрос: что, если сам факт заказа, беседа с Нурией Монклус, а потом с А., понемногу затемняют ум? Читать с определенной целью – и Мертон хорошо это знал – ахиллесова пята любого критика, неизбежная помеха, с которой надо бороться, и часть его работы, когда он читал профессионально, как раз и заключалась в том, чтобы вовремя забыть, что предстоит дать оценку прочитанному. Теперь ему вдобавок следует забыть, что на него возлагают надежды и он гостит в доме автора. При всем при том, когда он снова размышлял над романом А., который прочитал во время полета, и над первой третью этого, столь непохожего, хотя несомненно написанного той же рукой, то вынужден был признать: что-то ускользнуло от него раньше и ускользало теперь, словно оба романа шепчут о чем-то подспудно, на другом языке, но стоит прислушаться, как шепот смолкает. Есть нечто еще за громогласием автора и темой секса – но что? Читая первый роман, он потерял это по дороге – что приписал, не слишком задумываясь, скорости чтения, – а теперь он должен найти это в последнем романе, тот паттерн, метод, о каком говорил А. Кроме того, нужно, чтобы рассеять сомнения, перечитать дискуссию о господстве и рабстве в «Феноменологии». Наверняка эта книга имеется в библиотеке А., хотя Мертон не помнил, чтобы видел книжные полки, проходя по дому. Об этом он размышлял, устремив взгляд на синий, умиротворяющий прямоугольник бассейна, когда увидел Моргану, которая шла по галерее в красном бикини, солнцезащитных очках и пляжной шляпе, накинув на плечи вчетверо сложенное полотенце. Она тоже заметила Мертона и помахала ему рукой. Оставив все свои вещи у бортика, Моргана пощупала воду ногой и решительно нырнула головой вниз, словно короткая, метко пущенная стрела. Мертон смотрел, как она через мгновение показалась из воды и поплыла кролем, длинными, мерными, элегантными гребками; пенный след позади нее едва намечался. Лицо Морганы ритмично поворачивалось то в одну, то в другую сторону на одной и той же прямой, там же влачилась темная копна промокших волос, и, когда рот открывался, чтобы закрыться снова, блестели зубы. Доплыв до края бассейна, она перевернулась под водой и сильно оттолкнулась ногами от бортика, как это делают на Олимпийских играх, и поплыла обратно, скользя спокойно, уверенно, завораживающе. Сколько раз проплыла Моргана перед ним, Мертон не считал, но все это время, пока длилась ее тренировка, не мог оторвать от нее взгляда и уж никоим образом не способен был вернуться к книге. Когда она наконец вышла из воды мокрая, закинула назад тяжелую завесу волос и вдобавок встряхнула их, высоко подняв руки, Мертон опустил голову, боясь, что Моргана застигнет его за созерцанием того, что крохотный купальник, насквозь промокший, открывал и подчеркивал.

Пока она вытиралась, он упорно не отрывал глаз от черных цифр, обозначавших номер следующей главы, но через несколько секунд услышал шелест шагов на лужайке. Моргана двигалась к его двери босиком, едва накинув на плечи полотенце, и вот постучала. Когда Мертон отворил дверь, она вытирала кончики волос, склонив голову набок.

– Я пыталась тебе сказать, чтобы и ты пришел поплавать. Солнце скоро зайдет, и вода остынет. Ты ведь еще ни разу не окунулся, верно? Пользуйся этим бабьим летом в октябре, оно не продлится долго.