В поиске истины

Подперев ладонью голову, Лена, казалось, не столько слушала, сколько внимательно разглядывала меня, будто нашла во мне нечто такое, что ей доселе не было ведомо.

Я взял новые аккорды и, стараясь развеселить, шутливо принялся напевать новую песенку:

— А мне мама говорила,
Говорила, говорила!
Целоваться запретила,
Запретила, да!..

Чёрт ли с этим согласится,
Согласится, согласится?
Для меня же не годится,
Не годится, да!..

Лена заулыбалась.

— А ты, оказывается, ещё и артист. Вот не знала!

Я отложил гитару и, подражая Карлсону, продолжил дурачиться:

— О! Я самый лучший в мире артист! Самый талантливый!

Лена рассмеялась, но в этот момент в прихожей раздался звонок. Она сорвалась со стула и выбежала из комнаты. В открытую дверь мне было хорошо видно, как высокий молодой блондин с церемонной вежливостью протянул Елене огромный букет цветов, а Лена, улыбаясь, провела гостя в свою комнату.

Через минуту она возвратилась и с улыбкой сказала мне:

— Это Румянцев Славик. Поиграй без меня. Ладно?

Я пожал плечами: Славик так Славик. Знаю, что в одной школе с ней работает… Лена снова улыбнулась и тут же исчезла. Мне почему-то было неприятно слышать их весёлые голоса за стеной. А ведь опять так хорошо начинался вечер!..

Глава 6

…Как-то незаметно наступила пятница. Думал, она что-нибудь прояснит в отношении «Бирюзы», но… И мне ничего не оставалось делать, как выправить командировочное удостоверение и ехать в исправительно-трудовую колонию к Пикулину. Решил предварительно встретиться с его бывшим тренером Скляром и мастером слесарного участка завода «Метиз» Хлебниковым.

Созвонился сначала с тренером. Он ответил неохотно, с тревогой. Почему? Ладно, выясним.

В большом просторном зале спортобщества «Труд» десяток здоровых мускулистых парней в боксёрских перчатках пружинисто кружили по полу и неистово лупцевали друг друга. Скляр явно нехотя подошёл ко мне, отрывисто и нервно заговорил, показывая золотые зубы:

— У меня, как видите, не детский сад… Я готовлю боксёров, вмешиваться в их личную жизнь мне, знаете ли, недосуг…

— И всё же, — сказал я терпеливо, — что можете сказать о Пикулине?

— Ничего, — резко ответил он, видимо, стремясь поскорее закончить разговор. — Я прочил его в чемпионы республики. Ко мне-то какие могут быть претензии? Я в этом деле чист как стёклышко. И в спорткомитете отчитался за него. Зачем снова воду мутить?

Мы сидели за столиком в углу зала, смотрели на «будущих чемпионов» и говорили как будто на разных языках. Этот коренастый, жилистый мужик с редкими волосами на голове, водянистыми глазами и с перебитым носом никак не мог или не хотел понять меня.

Я сделал ещё попытку.

— Вам-то сейчас ничего и не грозит. Речь о Пикулине, вашем воспитаннике. Как всё-таки случилось, что он так сорвался?

Взгляд Скляра сделался ледяным.

— Я ему не нянька, — ответил он тоном, не допускающим возражений. — Своих забот хватает. Скоро снова республиканские… Мне могут «заслуженного» присвоить. И я знать ничего не хочу об этом бандите.

Нет, подумал я, не присвоят ему звание! Быть такого не может. Кто-нибудь да увидит, что он за человек. Вряд ли его подопечные добьются на соревнованиях каких-либо успехов: школа не та! Не та школа!..

Мы сухо распрощались, и я, провожаемый гулким хлопаньем перчаток, вышел из зала.

На улице было ещё светло, хотя солнце почти скрылось за домами. «Эх, была не была! — подумал я. — Махну-ка сразу и к мастеру. Без предупреждения. Чего тянуть? Пусть уж и с ним прояснится сегодня».

Ha остановке впрыгнул в раскрытую дверь троллейбуса и через десять минут уже был в уютной двухкомнатной квартире Хлебниковых. Хозяин — подвижный, хотя и немолодой, — встретил меня без какой-либо тревоги и смущения. Радушно проводил в большую комнату и наказал жене — симпатичной улыбчивой блондинке — «быстренько сообразить что-нибудь на стол». Вскоре перед нами вился из красивых чашек душистый парок крепко заваренного чая, и беседа сама собой становилась всё более непринуждённой и доверительной.

— Да, золотые у Игоря руки. Цены им нет! — горячо характеризовал Пикулина Хлебников. Он даже отодвинул недопитую чашку. — Бывало, что ни поручишь: штамп какой сделать или приспособление… ещё и чертежей нет порой, одна задумка, — в момент справится. Посидит, покумекает, что-то прикинет, что-то примерит… Глядишь — готово уже!

— Значит, неплохой был парень. Как же тогда всё так с ним получилось? — спросил я.

Хлебников вздохнул, расстегнул на волосатой груди рубашку, откинулся на спинку стула.

— Что скрывать — упустили мы его. Парень работал что надо. А коль с заданием справлялся, не подводил, а порой и выручал коллектив, то особой тревоги за него не испытывали.

Хлебников налил нам ещё по чашке чая и продолжал вспоминать: