В поисках утраченных предков

Выяснилось, что в низший, первый, раздел ДРК попадали по личному пожалованию сюзерена. Я понял так: выпили накануне с царем-батюшкой, услужил ему, а утром тебя наградили. «Петька, где ты там! Записывай — порутчика Фому Бунчукова, язви его в душу, перепил царя, пожаловать за особые заслуги дворянством с отнесением в первый раздел Родословной книги, да дать ему из казны деревеньку Ермилово со всеми проживающими там душами. Пущай паклю для моего флота в тех краях промышляет! И пошли ему сотню ефимков от меня». Так ли бывало дело, не ведаю, но так привиделось.

Во вторую часть записывали за отличие в военной службе.

В третью часть — за гражданскую службу.

Почему доблесть на военной службе ценилась ниже доблести гражданской, для меня загадка. Шпагой доблесть добывать или гусиным пером и шарканьем по паркету — разные вещи. Но государям было виднее.

В четвертую часть записывали иностранных дворян, перешедших в русское подданство.

В пятую попадали титулованные дворяне — князья, графы, бароны. Верх, казалось бы, мечтаний контрреволюционера.

Ан, нет — выше этой почтенной публики был еще дворянин шестого разряда.

Еще узнал я, что различий в правах и обязанностях у всех потомственных дворян не было. Но некоторые привилегии у пятой и шестой категорий имелись. Женщины недворянских сословий, вступая в брак с таким замечательным дворянином, получали права мужа, а дворянки шестой категории, выйдя замуж хоть за последнего гопника Российской империи, полностью сохраняли свои права.

Таким образом, смекнул я, моя бедная матушка была настоящей столбовой дворянкой.

Ни фига себе!

Я зашел в комнату жены и деликатно разбудил ее шелестом страниц умной книги.

— Ты вчера спрашивала, зачем народившемуся члену семьи нужно было собирать документы и подтверждать дворянство?

Жена разлепила один глаз (второй был прижат к подушке) и посмотрела на меня спокойно.

— Так вот, честно говорю — не знаю! Но оказывается, род Бузни — старинный боярский род! — я пощелкал пальцами по обложке книги. — Потомственные, так сказать… — Я стал объяснять ей преимущества записи в шестой раздел Дворянской Родословной книги. Молчание жены я воспринял как радостное волнение, граничащее с потрясением.

Жена выслушала, сдержала зевок и высунула из-под одеяла ладошку: «Поздравляю!»

Я подробно объяснил ей все тонкости дворянской классификации, чтоб понимала, в чем разница. А то некоторые спят и ни шиша не знают из истории родного государства.

Жена слушала. По выражению ее глаза я понял, что ей чертовски интересны тонкости сословных различий Российской империи.

— Тебе надо взять двойную фамилию, — зевнула жена, — Каралис-Бузни. Погаси свет, пожалуйста.

На следующий день я выдержал долгий немигающий взгляд полубандита, заехавшего напомнить о своих претензиях на помещение писательского Центра. И даже подавил его. Я представил себе, что в моем лице на него смотрит не кто-нибудь, а дворянин шестого разряда с горячей молдавской кровью, которую лучше не будить.

Полубандит вначале удивился моему дремлющему ответному взгляду, а потом стал отводить глаза. Ушел он обескураженный — я рассказал ему о ближайших планах Центра и предложил не думать о таких пустяках, как деньги:

— Есть вещи поважней, чем деньги, — напомнил я девиз, напечатанный на последней странице нашего буклета.

— Какие же? — нервно поинтересовался он.

— Родина, честь, будущее наших детей. У вас ведь есть дети? Могли бы и помочь петербургским писателям. Вы же хотите, чтобы ваши дети читали умные добрые книжки?

Он только хмыкнул.

А некоторые удивляются, зачем я ищу предков и смотрю в прошлое, вместо того чтобы ломиться вперед!

Вечером, после чая, я возился с собакой: натягивал Юджи кожу на морде и делал ее то китайским пекинесом, то совой. Юджи сама подсовывала мне морду: «Ну сделай еще как-нибудь…» Жена сказала:

— Я сегодня подумала: какая бы женщина обрадовалась, если бы ее муж по собственной воле стал получать в семнадцать раз меньше. Ведь у тебя выходило полторы тысячи долларов! В месяц! А сейчас у тебя в год столько не выходит.

Я сделал на Юджиной морде глаза-щелочки и развалил ее уши в стороны:

— Вот, скажи, Юджи: какая я красавица, посмотрите на меня. — Я подул на седые собачьи усы, чтобы Юджи оскалилась. — Что я могу сделать, если, судя по всему, у нас в роду никто в лавке не стоял.

— А тебе и не надо было стоять. Ты бы руководил, как раньше. И я уверена: фирма бы процветала. Но тебе стало неинтересно. И все!

Я пожал плечами, признавая справедливость ее суждений: да, стало неинтересно, что поделаешь…

Мне и впрямь стало неинтересно.