В поисках Солнца (СИ)

Внутри бродит боль, разбухает, как будто кто-то зовет, но она прислушивается -- и голосов нет. Каждый раз, когда Долина уплывает из-под всеблагих лучей Zxtta, Пута думает идти, и каждый раз остается, чтобы снова увидеть, как меркнут чужие солнца при наступлении Звезды. Тянулись к земле белые слезы холода, тянулось откладываемое прощание.

Она собралась было покинуть Долину в час, когда шлейфы великих трав на покрывале стали почти незаметны (Zxtta зависла над ними), в час, когда пришел ответ. Пута опустила пожитки и сама склонилась пред Той, что ярче тысячи, благодаря ее. Ответ звучал так внятно, что его услышали даже те, что были на четырех ногах: зашумели, зарезвились. Дома, собравшиеся уходить в путь, остались на своих местах и обратились в молитвы, прерываемые для того только, чтобы заглянуть за границы мира, и за ними постараться разглядеть помощь.

Долина все возносила свои мольбы, а из-под покрывала вылезали малые травы, наружняя сфера изменила цвет, и теплели лучи Всеблагой. Сиянье тысячи и одного солнца шло по Долине, отмеряя жизнь, и однажды, когда планета отвернулась от Zxtta, и на ее месте появились затмеваемые прежде звезды, за границей мира завиделись гости. Они шли медленно, как будто бы устали после долгого путешествия, но торопливо, как те, кто давно надеется на встречу, и напугано, как те, кто ее боится.

Понять не успели, да и не до того было, чтобы понимать, кто крикнул первым, быть может, вся Долина -- но одним голосом. Пута услышала, как кто-то шепнул "отец" под самым ее ухом, а потом поняла, что это сказала она. Мужчины возвращались домой, и Долина по темнеющим низким травам пошла к ним навстречу. Отец брел и искал ее мать -- она слышала это в его истинном голосе, узнавая его, -- но матери больше не было. "Она там", - Пута указала в наружную сферу, и впервые за 23 обращения отец услышал ее голос. Он как-то растерянно остановился. "А ты?..." - спросил, присматриваясь, но не закончил, только замер, ногами почувствовав под собой родную землю.

Мужи Долины и странники молиться разучились, ответа не слышали, в него не верили и то и дело повторяли, что надо уходить. Сидя в общем круге, отец, Чунта, подолгу смотрел на убитую гору, потом встал и принялся разгуливать по Долине, глядя на нее сквозь черную коробку с трубой.

- Что это? - спросила Пута позже.

- Это память. Когда уже нельзя спасти, остается только рассказать историю.

- Можно спасти. Есть ответ!

- Вот заладила! Неоткуда идти твоему ответу, - он разговаривал странно, теми же словами, но иначе, или так же, но другими словами, и чувствовал это, а потому старался говорить медленнее. Эти попытки делали его речь еще более странной, новой и, что хуже, чужой. Он сказал:

- Больше никого нет, вообще никого, понимаешь? Его некому отправлять. Я был везде. Да не смотри ты на меня так. Я, конечно, верю тебе, но его просто не может быть. Надо уходить отсюда. Ты сможешь ловить этот несуществующий ответ и там. В конце концов, я пришел, чтобы спасти вас. Ты, может, меня слышала, нет?

Она качала головой.

Одни хотели уйти, другие уверяли, что надо остаться и ждать. Пута слушала ответ все то время, что ее глаза были открыты и думала о нем, пока они были закрыты. Отец ее собирал Долину в путь и поучал о жизни в другом мире.

- Нам всем надо идти, потому что те, другие, - объяснял он Долине в молитвенные часы, - те, другие, не признают эту территорию, понятно это? Они будут строить то, что они строят, прямо здесь, - объяснял он, топая ногой, - на этом месте. Они сделают дороги в горах. И мы должны уйти, потому что они сильнее, и потому что чем раньше мы начнем учиться жить в их мире, тем быстрее мы сможем это делать.

- Но нам ответили, - прошептал кто-то.

- Нет там никого, - отрубил один из странников раздраженно, и Долина смолкла: смущенным, обиженным ребенком.

Потом провалилась еще одна гора, и отцы звали идти, но люди оставались, слушая Путу; оставались и надеялись.

- Они все из-за тебя умрут, - сказал однажды Чунта, ударив, настояв на этом "тебя" так сильно, что заболело в плечах.

Сидя в ране в самой сердцевине горы Пута слушала ответ три темноты и три света, а потом плакала одну темноту, и потом вышла в молитвенный круг и провозгласила:

- Мы уходим. Никто не придет.

Все молчали так крепко, что не было слышно даже их истинных голосов. Только как воздух запутался в высоких стволах малых трав.

- Откуда ты знаешь? - спросила наконец горная старица, отводя от Zxtta морщинистое лицо.

- Это не ответ, - произнесла Пута. - Это крик о помощи. И те -- они...они нас даже не слышат, и от боли, печали и гнева, наполнившего Долину, снова сжало плечи.