В поисках смерти

«Спасение близится! Признайте меня, Рональда Редвуда, своим пророком, а моего Господина новым Богом! Так вы удостоитесь пощады! Остальные познают истинную ярость Аваддона и сгинут в муках! Да будет так!»

Словно чья-то злая шутка, сообщение захватило телевизионное вещание. Хронос тревожно переключал каналы, но везде одно и то же. Новое, темное божество готовилось воцариться. Ну что же, вот она, финишная черта, за которой раскинулось царство тьмы.

Началось…

Глава 15. Гнев Божий

Вечером того же дня Кристине выпал шанс реабилитироваться в глазах детей и мужа. С ролью заботливой хозяйки она справилась на отлично и, в какой-то момент, даже забыла о важной задаче, что перед ней поставил Артем. Короткое сообщение от него вернуло в реальность: «Перед тем как ляжешь спать — прими ванну с солью, а после — не забудь про ловца. Пиши, если будут вопросы. Рад был повидаться!» — Маркелова отчетливо услышала голос друга у себя в голове. Это знак. Пора действовать.

Казалось, силы небесные решили помочь Кристине в исполнении авантюрной задумки. Дети отключились сразу после ужина, едва оказавшись в кроватках. Застыв в смешных позах, они сопели, слегка приоткрыв рты. Возможно, так действовал бассейн, в который они теперь ходили трижды в неделю. Подоткнув одеяльца и чуть убавив яркость ночной лампы, Маркелова покинула детскую, плавно закрыв за собой дверь.

Оставалось каким-то образом решить вопрос с Петей, но и тут все решилось само собой. Будто следуя примеру отпрысков, муж уснул, развалившись в любимом кресле. Планшет, ютившийся на коленях, проигрывал ролик, в котором чудаковатого вида блогер распаковывал новый корейский гаджет. Петр мирно похрапывал, неестественно искривив шею. Один наушник плотно сидел в ухе, другой прятался в складках покрывала. Лицо мужчины выражало абсолютное умиротворение. Должно быть, ему снилось что-то очень приятное.

Соблазн залезть под вязаный плед и прижаться к тёплому, до жути милому супругу возрастал. Кристина почти сдалась, но в итоге ограничилась поцелуем. Обычно Пётр отвечал на ласки, но сегодня его сон был глубоким и беспробудным. Казалось, даже пушечный выстрел не заставит мужчину поднять веки. Аккуратно потянув его вбок, Кристина опустила голову мужа на большую подушку, вновь испытав непреодолимое желание провести ночь в крепких объятиях. Но, как говорится, делу время, а потехе — час!

Ванная с солью казалась девушке чем-то нелепым… Пережитком советской эпохи, в которой у каждой порядочной семьи в закромах таилось несколько банок с крупными гранулами цвета морской волны. Так или иначе, наказ Артема пришлось выполнить. Кристина расслабилась настолько, что в какой-то миг почувствовала, как послушно съезжает в воду с головой, рискуя нахлебаться соленой жижи. Вовремя открыв глаза, она схватилась за бортики. Кажется, все прошло успешно. Можно переходить к основной части импровизированного ритуала.

Кое-как закрепив Ловца Снов на стене, Маркелова спешно забралась под одеяло. После горячей ванны ее тело требовало тепла. С такой задачей отлично справился бы муж, но интуиция подсказывала: «Ему лучше держаться подальше от всей этой чертовщины…». Сон не заставил себя ждать. Едва Кристина закрыла глаза, вязкий кисель заполнил голову. Последнее, что она успела пожелать наяву — узреть истину, скрытую за ширмой тревожных сновидений.

Первый образ возник резко и оказался довольно четким, словно проекция фильма на экране кинотеатра. Перед глазами возникла пустыня. Маркеловой понадобилось какое-то время, чтобы среди безжизненных песков, формировавших невысокие дюны, разглядеть человеческую фигуру. Сначала было не разобрать, мужчина то или женщина, но по мере приближения картинки становилось яснее некуда: герой этого действа — юноша!

Стоя на коленях, он дрожал всем телом, выставив вперед, словно что-то опасное и чужеродное, собственные ладони. Покрытые бурыми пятнами крови, они роняли красную пыль, по мере того, как сжимались и разжимались фаланги пальцев. Разглядеть лицо бедолаги не представлялось возможным — влажные локоны скрывали глаза и большую часть носа. На виду оставались губы — перекошенная линия рта, из которой то и дело вырывались плач и сбивчивое дыхание.

Сердце Маркеловой пронзила жалость. Зрелище напоминало картину эпохи Возрождения, на которой неизвестный художник запечатлел страдания мифического героя. Апогей боли, за которым, обычно, следует катарсис. Постепенно изображение начало терять резкость и бледнеть, как бегущая дорожка титров, засвеченная включившимися в кинозале лампами.