В погоне за ветром (СИ)

Ведьма всмотрелась в белые глаза Господина Всего Сущего. Они были лишены и радужки, и зрачков, но она была уверена, что мужчина прекрасно её видит. Но что-то в тоне повелителя заставило её насторожиться; слишком долго она служила ему, чтобы не отличать настроения господина. И сейчас он был встревожен, но старался скрыть это под привычной ледяной маской.

— В этот раз все изменилось, — прошептала Ведьма. — Ты знал, но не сказал мне…

Мужчина молчал, задумчиво отвернувшись в сторону. Его тревожило будущее, которое не ложилось в его сознании в единую фигуру. Каждую секунду вечности, что он прожил, он знал, каким будет его путь — но теперь будущее менялось постоянно. Господин неторопливо направился к своему ледяному трону, желая вновь взглянуть на то, что ждёт его впереди.

— Будь выше мелочных терзаний, иначе однажды они тебя погубят, — гордо и спокойно произнёс он. — Быть может, сейчас и вправду все изменится.

Кивнув Ведьме на выход из ледяной залы, Господин Всего Сущего впервые за Вечность с интересом обратил свой взор на Сферу Проклятых.

Глава 1

В комнате было темно и душно. В редких лучах солнца, которые пробивались сквозь растрескавшиеся ставни, клубилась и танцевала пыль.

На небольшой кровати, которая, помимо покосившегося шкафа, была единственной мебелью в комнате, лежала молодая женщина. Её темно-коричневые волосы были в беспорядке разбросаны по подушке, но яркие зеленые глаза с нежностью смотрели на двух новорожденных детей, которых реп прижимала к себе.

Рядом, наклонившись над женой, восхищенно замер мужчина. Он не мог отвести взгляда от своих детей. Своих потомков.

Уединение молодых родителей было нарушено приглушённым хлопаньем двери. На пороге показалась женщина лет шестидесяти, крепкая и полноватая, а из-под завязанного на голове белого платка выбились несколько чёрных прядей. Она семенящими шагами подошла к кровати и склонилась над молодой матерью. Она дотронулась рукой сначала до одного младенца, потом до другого. Через секунду резко, но немного печально отвернулась.

— Судьбы их горячи, Цикута, да переплетены, словно корни одного древа. Девочка, — женщина посмотрела в раскрасневшееся лицо ребёнка. — подобна сухому пустынному ветру. Сейчас она здесь, через мгновение — там. Нет и не будет ей пристанища. Буря манит её за собой, зовёт вдаль, в туманные поля. Иссушит она свою душу, и та растрескается, словно глина. А мальчик так похож на сестру, да только уничтожать он будет лишь тех, кто вокруг него, пока не останется лишь голой пустыни. Тяжёлые судьбы у детей, но зато сердца их горячее любых других. Жить им будет и тяжелее, и легче одновременно. Всё в мире уравновешивается.

— Но как дети Воздуха могли родиться у детей Земли? — подал голос темноволосый мужчина. По его лицу было видно, что он всеми силами старается убедить себя, что Зрячая не права.

— Всяко может быть, юный Апатит. Дети рождаются в том месте, в то время и с тем проклятием, с которым им дано было родиться. Оно порой не зависит от проклятия родителя, в этом и есть великая справедливость Сферы.

— Что же нам делать? — женщина испуганно взглянула на Зрячую. — Дети Ветра всегда покидают свой дом, а я не переживу этого.

— Будь сильной, милая. Любовь укажет тебе верный путь.

* * *

— Апатит, ты только взгляни! Сирокко сделала первый шаг! — радостный вопль Цикуты разнесся по двору.

Сирокко удивленно смотрела на мир своими по-детски большими глазами. Всё вокруг, даже покосившийся, много раз залатанный колодец казался ей немыслимо огромным. И в этом большом мире рядом с ней всегда были трое: большой и ласковый человек, который назывался «мама», маленький человек «Хамсин» и тихий голос, обладателя которого Сирокко никогда не видела. И если с двумя первыми людьми, которых можно было потрогать, все было более-менее понятно, то с голосом всё обстояло иначе. Он был рядом с ней неотступно, даже во сне. Он звучал то настолько громко, что казалось, он стоит прямо за спиной Сирокко, то настолько тихо, что едва можно было различить тихие мелодичные слова, которые голос произносил нараспев.

Сирокко подняла голову. Голос кружился рядом, что-то нежно произнося на ухо девочке. В одно мгновение та потеряла равновесие, однако порыв ветра восстановил его.

Большой человек с короткими шоколадными волосами и светло-голубыми глазами, который по вечерам часто сидел у кроватки Сирокко, приблизился к ней. Она уже знала, что его зовут «папа» и что к нему привязан человек «мама».

— Сделай ещё шаг, Сирокко, — «папа» наклонился к ней.

Девочка не поняла ничего из того, что он сказал, кроме слова «Сирокко». Однако она перенесла вес на другую ногу. Голос говорил ей, что именно нужно делать, и она его слушала.

Шаг, ещё шаг — и Сирокко всё-таки упала на пыльную землю.

Тёплые руки матери потянулись к ней, однако девочка, окружаемая ветром, дёрнулась в сторону. Этого оказалось достаточно, чтобы ладони проскользнули мимо, а сама Сирокко в который раз сама поднялась на ноги. Её светло-золотистые волосы были припорошены пылью, но сияющие жёлтые глаза были наполнены решимостью.