Несколько раз Померанцев приглашал меня к себе домой. Я здоровался с его женой и сыном и удалялся с хозяином в его кабинет, заполненный книгами и различными техническими самоделками. Была у него и небольшая мастерская, с токарным станком и набором инструментов. Там он и выполнял свои самоделки. Во время таких встреч мы много говорили. В обычное же время встречаться почти не приходилось. Между комендантом УР'а и командиром саперного батальона слишком большая дистанция. Потом произошли перемены. В УР прибыла дивизия. Та самая, о которой говорил Померанцев, Но только, как часто у нас делается, там, где это не нужно, затеяли рационализацию. Не дивизия прибыла на усиление УР'а, как это должно было быть, а дивизией поглотили УР. Должность командира дивизией совместили с должностью коменданта УР'а, должность дивизионного инженера с должностью начальника инженеров укрепленного района и т. д., во всех службах. А пулеметно-артиллерийские батальоны УР'а подчинили полкам прибывшей дивизии. В общем, создали организацию, совершенно неприспособленную для ведения боя за укрепленный район. И при том отдали это дело в руки людей не только без УР'овского опыта, но и не понимающих сути боевых действий на долговременных укрепленных рубежах.
Командир прибывшей 13-ой стрелковой дивизии – комбриг Вишнеревский – весьма добросовестный человек, никогда даже толком не слышал об укрепленном районе. К тому же он принадлежал к числу тех, – кому постоянно выражалось в Красной Армии недоверие – офицер старой армии, беспартийный, выходец из «нетрудовой среды» – и которые, в виду этого, не стремились проявлять инициативу и брать на себя ответственность, особенно в делах малознакомых. Померанцев, который, в связи с освобождением от должности, отзывался на учебу в Академию Генерального Штаба, до отъезда стремился хоть немного «поднатаскать» Вишнеревского. С утра до ночи ездил он с ним по УР'у. показывая и рассказывая. Но в УР'е, чтобы его понять и прочувствовать, надо поработать. И надо иметь помощников, знающих УР, особенно по военноинженерному делу. А у Вишнеревского весь штаб, все начальники служб, все командиры частей с полевой выучкой.
Когда я пришел проститься с Померанцевым перед его отъездом из Минска, он сказал: «Очень трудно будет Вишнеревскому. Не дай Бог война в близком времени. Да и без войны нелегко. Особенно теперь, когда ошибаться стало так опасно».
Последнюю фразу можно рассматривать, пожалуй, как первое и последнее политическое высказывание Померанцева. Это была несомненная реакция на недавний расстрел группы Тухачевского, Уборевича, Якира и начавшиеся аресты их сослуживцев. Но до меня это замечание тогда не дошло. Мне хотя и не было понятно, зачем людям, стоящим на вершине власти, идти в услужение к иностранным разведкам, но что они пошли на это, я верил. Померанцев же, видимо, понимал, если и не в полном объеме того, что произошло фактически, но достаточно определенно, что полетят еще многие головы.
– Хуже всего, – продолжал Померанцев, – Вишнеревскому будет с инженерной службой. Он привык, что дивизионному инженеру можно и никаких указаний не давать, тот и сам знает что делать. А УР, в мирное время, прежде всего
Мы тепло попрощались, и Померанцев вместе с женой и сыном укатил в Москву. Уже когда он садился в машину, я сказал ему: «Мастерскую „технических усовершенствований“ я все же создам». Но обещание это осталось не выполненным. Слишком крепко тряхнула нас судьба в ближайшие годы.
Грустно мне было сознавать, что нет больше в УР'е этого умного и доброго собеседника и друга, что нельзя, когда тяжко, сходить посоветоваться с ним или просто «отвести душу». К тому же тогда был не только Померанцев, но и Загорулько. С последним дружеских отношений у меня не было, но с ним приятно было общаться по службе. Умелый и остроумный, он знал прекрасно дело и мог дать и полезный совет и твердое указание что и как делать. Васильев – невысокий добродушный толстячок – ничего посоветовать не мог. Он был лишь номинальный начинж. Он не придирался ни к чему и работать не мешал, но говорить о деле, особенно когда требуется твердое и определенное решение, было абсолютно бесполезно. Вот только один пример.