В осажденном городе

— Хорошо. Думаю, вы на правильном пути, — сказала Бош и улыбнулась, отчего лицо ее стало моложе и красивее.

В четверг 13 августа 1918 года газета «Известия Пензенского Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов» напечатала объявление, в котором сообщалось о реорганизации комиссариата по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией в Чрезвычайную комиссию по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями по должности; указаны телефоны председателя губернской ЧК и канцелярии.

Реорганизация комиссариата в Чрезвычайную комиссию имела не только формальное значение. Это был еще один шаг в дальнейшем укреплении законности и порядка.

На следующий день, едва Аустрин сел за рабочий стол, постучалась и вошла пожилая женщина. Рудольф Иванович встречал эту женщину в коридорах губернаторского дома и догадался, что она работает в аппарате губсовета. Однако фамилии ее не знал.

— Простите, товарищ Аустрин, может, напрасно забочу вас, — смущенно начала вошедшая. Рудольф Иванович показал жестом, чтобы она села.

— Не велика барыня, постою…

— Извините, звать-то вас как? — Рудольф Иванович вышел из-за стола, отодвинул стул.

— Евдокией зовут, по батюшке Калистратовной, а заглянула к вам вот по какому делу. Живу в Ахунах, от родителей домишко достался. В соседях обретается семья Волоховых. Люди они господского происхождения. По весне к ним возвратился сын Вениамин, офицер. — Евдокия Калистратовна тараторила скороговоркой, будто боялась, что ее перебьют, не дадут закончить рассказ. От волнения не знала, куда деть морщинистые руки.

— Вы не спешите, Евдокия Калистратовна, а то я в зашей речи живца не уловлю, — улыбнулся Аустрин.

Женщина тоже улыбнулась, нехитрая шутка Аустрина освободила ее от скованности.

— Ну вот, с тех пор в дому у них началось доподлинное вертопрашество: незнакомые люди табунятся, больше молодые, пьют, танцуют… Может, плохого там ничего и нет, только живут, скажу вам, совсем не по времени.

Рудольф Иванович записал адрес. Со слов женщины нарисовал схему Ахунского поселка, обозначив крестиком дома заявительницы и Волоховых, поблагодарил Евдокию Калистратовну за сообщение.

Тотчас же пригласил Карпова и передал ему содержание рассказа женщины. Виктор Зиновьевич имел больше опыта в чекистской работе, и Аустрин часто советовался с ним.

— Интересное, весьма интересное сообщение, — проговорил Карпов. — А что, Рудольф Иванович, — сказал он, озорно сверкнув глазами, — если послать туда наших сотрудниц Груню и Пашу Путилову.

— Кто же их примет там? — спросил Аустрин, пока не понимая замысла Карпова.

— Таких красавиц-то? — И уже вполне серьезно добавил: — Они пойдут к Евдокии Калистратовне, та выдаст их за племянниц. Вечерком сядут на лавочку возле дома и будут лузгать семечки. Молодые люди не смогут пройти мимо, чтобы глаз не положить на них. Слово за слово — познакомятся. Надо сочинить трогательную историю жизни каждой. Это мы берем на себя.

— Действуйте, Виктор Зиновьевич! Одобряю. — Рудольф Иванович похлопал Карпова по плечу: ему нравилась находчивость заместителя.

Виктор Зиновьевич был на два года моложе Аустрина, но тоже успел пройти школу революционного подполья. Когда началась германская война, призвали в армию. На фронте вступил в партию, работал в полковых комитетах. Перед революцией вместе с частью прибыл в Петроград, был избран членом исполкома Нарвского района, затем — военным комиссаром Московско-Заставского района. Когда послали в чека, попросился ближе к фронту.

…В субботу Груня и Паша вместе с Евдокией Калистратовной поехали в Ахуны. Этот небольшой дачный поселок вольно разбросился по берегам старицы Суры, в семи верстах от города. Вплотную к поселку примыкает засурский лес. Узкие тропинки петляют по березовым рощам, златоствольные сосны гордо взметнули к небу кудрявые вершины; багряные гроздья рябины ярко горят на темно-зеленом фоне листвы. Изумительная красота, отличные рыбные заводи, обилие грибов и ягод манят в Ахуны усталых горожан. Летом там скапливается столько народу, что появление нового человека никто не замечает.

У старой женщины вызвали подозрение не сами люди, а «вертопрашество», которое они принесли с собою.

Девушки сидят на скамейке, щелкают подсолнухи и беспечно болтают. Кажется, им нет никакого дела до обитателей соседнего дома. Готовясь к этому вечеру, они надели свои лучшие платья, красиво уложили волосы.

Паша рассказывает о родном Минусинске, где прошли ее детские годы.

— А далеко отсюда ваш город? — спросила Груня, никогда не слышавшая о таком городе.

— Далеко, в Сибири. Три, а может быть, четыре тысячи верст.

— Батюшки! Сколь велика русская земля! А речка у вас есть?

— Большая! Енисей называется.

— Холодно там, наверное?

— Очень холодно, морозы бывают больше пятидесяти градусов. Зато летом жара нещадная.

— Как же люди-то живут?