В опасности

Дом пуст. Его хозяин почти все время живет в Лондоне. На краю участка все так же стоит дерево со свисающими с него цветными буйками. Уличная душевая кабинка с покрытым плесенью краном и покоробленной дверью на крючке. И бельевая веревка, натянутая между двумя белыми столбиками. Сейчас ее не видно, и прищепки словно плывут в воздухе на фоне моря. Я помню синее платье с белыми цветами, как цепляла сушиться купальник, мои волосы были мокрыми.

Предчувствие знакомого уюта подгоняет меня вперед, пока я не останавливаюсь на заднем крыльце, лицом к морю, а потом начинает отступать. Пока я осматриваю дом, я еще и беспокоюсь насчет решения прокурора, и молюсь за Рэйчел, и думаю о том, как мы планировали сюда вернуться. Мы хотели вернуться очень-очень надолго, пока обе не состаримся.

Вдоль утеса идет исчезающая у моря лестница, и я воображаю, что по ее ступеням поднимается Рэйчел сорок лет спустя. Под ней море, расселины в утесе. Пугающего вида старуха с мокрыми после раннего купания волосами. Она кладет руку на ограду и откланяется назад, чтобы посмотреть, нет ли тут сестры, детей или внуков, не вышел ли кто из них на край лужайки встретить ее.

Я прохожу по промокшей лужайке и несу урну по ведущей к берегу лестнице, длиной в семьдесят одну ступеньку. Снимаю сапоги и носки. Жду, пока над восточным мысом встанет солнце, потом снимаю с урны крышку и шагаю к краю прибоя. Ледяная вода обжигает кожу и просачивается сквозь джинсы. Бросаю пепел горстями в море. Ветра почти нет, и все мои прежние опасения оказываются напрасными. Почти весь пепел уходит под воду, а то, что плавает на поверхности, уносят волны. Солнечный свет расцвечивает бухточку, волны и редкие облачка. Мне нужно какое-то время, чтобы понять, что я разочарована. Я так надеялась на какой-то знак от Рэйчел.

Закончив, я опускаюсь на колени, чтобы ополоснуть в воде руки и урну. Я держу руки в чистой холодной воде дольше, чем надо, когда уже весь пепел давно смыт.

На крыльце я перчаткой смахиваю песок и воду со своих посиневших ног. Натягиваю шерстяные носки и опускаю мокрые джинсы. Зубы у меня стучат. В голове пусто. Она окончательно ушла.

Застегиваю молнию на куртке до самого подбородка и раскачиваюсь из стороны в сторону. Мне так холодно, что я огибаю дом и направляюсь к душевой кабине. Как же здорово было бы стянуть мокрые носки и джинсы, а потом встать под струи горячей воды. Я поворачиваю кран, но все без толку. Воду, наверное, перекрыли, чтобы трубы не разорвало.

Возвращаюсь на крыльцо, где больше всего солнца. Скоро потеплеет, оно уже поднимается. У меня за спиной комнаты, где сестра три недели спала, готовила и читала. Во время нашей поездки Рэйчел читала Клариси Лиспектор, а я Джона Фаулза и нудные детективы из шкафа под лестницей. Каждое утро кто-то из нас отправлялся в булочную за круассанами с миндалем, и я съедала их здесь, уткнувшись в книжку. Я ломала кончик рогалика и лакомилась марципанами. А впереди меня на много километров простирались волны.

По вечерам я смотрела из гамака на звезды и пугалась размеров Вселенной, прямо как в детстве. Рэйчел устраивалась рядом со мной, прижимая к себе локтем мои ноги в носках и натягивая на себя одеяло, и мы вместе глядели на небо.

Как же здорово было так проводить вечера. Океан казался большим, и Вселенная тоже. Она включала в себя океан. Океаны на других планетах и планеты тоже. Страх вселенских масштабов делал домашнюю обыденность краше. Круассан с миндалем, детектив, душевую кабинку. Ну вот, думала я, принимаю вселенский душ на улице.

Пока мы жили здесь, мне хотелось остаться тут навсегда, но я также раздумывала об отъезде. Всегда остаешься и всегда уходишь, всегда в одно и то же время.

– Что тебе больше всего нравится в Корнуолле? – спрашивала я Рэйчел, но узнать хотела ответ совсем на другой вопрос: «Что тебе больше всего нравится в том, что ты жива?»

Глава 48

В Полперро птицы кружат над мачтами стоящих на внутреннем рейде шхун. На палубах несколько мужчин курят, готовя свои суденышки к трудовому дню. Я слушаю их голоса и позвякивание такелажа. Решаю остаться в Корнуолле еще на четыре дня. До вынесения прокурором решения возвращаться в Оксфорд нет никакого резона, а в запасе у них еще пять дней.

Следующие четыре дня я веду себя так, как будто все еще разбрасываю прах сестры, и мне нужно навестить те места, которые ей больше всего нравились. А это подразумевает массу времени за рулем.

Я объезжаю реки Фоуи, Фаль и Хелфорд. На закате дня я ужинаю в «Св. Иоанне» в Хелфорде, пока окна на другой стороне лимана превращаются в отсвечивающие медным отблеском квадраты. Я заказываю то, что заказала бы она, а именно – радужную форель. С питьем вышло труднее, и из ее любимых напитков я выбрала белое бордо.