В океане. Повесть

Почтительно, говоря вполголоса, осматривали музей советские моряки. Курнаков подошел к книжному шкафу.

- Жизнь и письма Петра Ильича Чайковского, - перевел он вслух надпись на корешке одной из книг. Дверца шкафа была полураскрыта, будто Григ только что вынимал эту книгу о своем гениальном русском друге.

Старший механик стоял около рояля, глядел с благоговением. Чего бы ни дал, чтобы прикоснуться к клавишам, на которые так часто ложились пальцы Эдварда Грига! Но крышка была опущена. Приподнять бы ее, хотя бы взглянуть на клавиши!

- Переведите, Семен Ильич, спросите, открыть рояль можно? - сказал наконец старший механик.

Хранительница музея, присевшая в углу комнаты у столика с веерами открыток - видов музея, с готовностью кивнула. Трепещущими от благоговения пальцами Тихон Матвеевич коснулся полированной поверхности, поднял крышку и отшатнулся, будто увидел ядовитую змею.

На слоновой кости клавишей лежала горка пепла и позолоченный окурок сигареты, видимо притушенный, брошенный здесь одним из туристов…

- Вот дела-то какие, Тихон Матвеевич, - выйдя на чистый лесной воздух, остановившись рядом со старшим механиком, сказал Агеев. Тихон Матвеевич молчал, опустив голову, сжав в кулаки большие, жилистые руки. - И тут, значит, они себя показали… А к слову сказать… - мичман коротко передал разговор с норвежцем, его предупреждение.

- Варвары! - взорвался старший механик. Полнота чувств требовала выхода, и Тихон Матвеевич был рад, когда, вскинув глаза, встретил понимающий, сочувственный взгляд мичмана. - Какое надругательство над искусством! А что касается этого предупреждения… Вы вот что, поговорите с сигнальщиком нашим - Фроловым. Видел он, что какой-то тип подходил к борту «Прончищева», мигал кому-то… Всего можно ждать от таких изуверов.

- Да, Фролов мне уже сказал… И будто бы, Тихон Матвеевич, прямо на вас смотрел тот парень. Я подумал - не знакомый ли вас вызывал на пирс, может, с какого другого корабля?

- Нет здесь у меня знакомых, - буркнул старший механик.

- А если не вам он мигал - стало быть, еще кто стоял на баке?

Тихон Матвеевич пожал плечами.

- А Димка Фролов говорит: будто тогда, на баке, что-то вас расстроило шибко.

Старший механик, насупившись, молчал.

- Учтите тот факт, Тихон Матвеевич, - сказал, тоже помолчав, Агеев, - здесь, в секторе капиталистических стран, должны мы, советские люди, стоять сердце к сердцу, ничего не таить друг от дружки. Да и народ говорит: куда правда ни свернет, а с ней не разминешься.

- Ничего я от вас не таю! - взорвался Тихон Матвеевич.

Мичман молчал, задумчиво грыз травинку.

- И, если хотите знать, это глубоко частное, личное дело…

Тихон Матвеевич покраснел раздраженно, прижал к груди трепещущую ладонь:

- Но в конце концов я должен быть как-то огражден… У меня трудная работа. Уверяю вас - я не подавал повода для этого преследования.

- Так почему же он преследует вас? - спросил боцман.

- Какой такой он? Она! Глафира эта! Ходит за мной по пятам, навязывает свои чувства. Я уверен - пластинку похитила она.

- Пластинку? - удивился Агеев.

- Да, патефонную пластинку «Инвенции Баха». - Тихон Матвеевич сказал это неохотно, словно жалел, что проговорился… - Но заметьте, я не хочу затевать скандал. Хотел было заявить об этом замполиту, но потом решил пренебречь.

- Зачем бы ей пластинку у вас красть?

- Не знаю. Во всяком случае, заходила как-то ко мне в каюту - и после этого пропала эта редкая запись, которую успел проиграть всего лишь один раз. С тех пор не оставляю в двери ключа.

- А с ней вы не объяснились о пропаже?

- Пробовал… Сегодня, как раз перед поездкой сюда… Но она опять начала о любви. Я, правда, вдовец, но это не дает ей права… Я выскочил на бак, как из бани… Запугала меня женщина эта!

- А вы где на баке стояли - у трапа или ближе к якорь-цепям? - без видимой связи с предыдущим, с интересом спросил Агеев.

- У самого трапа стоял… - большим платком Тихон Матвеевич стирал с лица пот.

- Он взглянул на мичмана - и поразился. Напряженная настороженность сошла с лица Агеева, сменилась доброй, мягкой, почти мечтательной усмешкой.

- Стало быть, он в иллюминатор смотрел, - сказал мичман.

- При чем здесь иллюминатор?

- Под баком, как раз где вы стояли, - каютка-буфет. Там, верно, Татьяна Петровна хозяйством занималась, - пояснил чуть застенчиво Агеев. - Ну этот парень, ясно, и засмотрелся на нее с пирса. И подмигнул ей… Может быть, таким манером познакомиться хотел - как малокультурный европеец. Дело объяснимое: кто такую девушку увидит - каждого к ней потянет.

- Да, конечно, Глафире он не стал бы подмигивать! - сказал Тихон Матвеевич с содроганием. - Но знаете, мичман, именно Глафира Львовна, когда я отступил, так сказать, под ее натиском на бак, зашла в ту каютку…

Глава семнадцатая ЧЕТВЕРО В БАРЕ