В океане. Повесть

- А вы - «одолжите». Словно какой-то бабий наряд. Денег тебе нужно - пожалуйста, бери, а это… Вы, товарищ, почитайте о боевых традициях нашего флота, тогда в другой раз будете соображать, с какими просьбами можно обращаться, а с какими нельзя, - четко и раздельно добавил старшина, и Пушков понял, что получает скрытый выговор за вольность.

- Стало быть, прения по данному вопросу исключены, - закончил весело Коркин. - Ты, Пушков, закругляйся, сейчас на увольнение строиться будем.

Пушков молча одевался. Старшина лежал, закинув за голову руки: свет из люка падал на его немолодое мужественное, белеющее длинным шрамом повыше виска лицо. «А ведь он прав, - с раскаянием подумал Пушков. - Гвардейское звание - его заслужить нужно».

Фролов вышел на палубу «Прончищева». Серый выходной костюм, ботинки как зеркало, чуть сдвинутая на глаза мягкая фетровая шляпа. С юта, из-за надстройки, раздавались голоса, но он, медленно закуривая, стоя у ведущего наверх трапа, не спешил сходить на берег. Сейчас подойдет друг Жуков - еле уговорил его пройтись вместе в город. Совсем загрустил парень в последние дни…

Фролов ждал, покуривал, вдыхал теплый морской ветерок. Скользил зорким взглядом по людям, толпящимся на пирсе. «Стоят, удивляются на советские корабли. Так и должно быть, порядок!»

А публика, видно, разная. Есть здесь и трудовой народ - ишь какие худые, в заношенной робе, смотрят на нас, как на счастливцев из сказочного мира. Есть, похоже, и другие: одеты по-рабочему, но в движеньях странная развязность, на лицах, затемненных полями шляп, слишком широкие, будто нарисованные улыбки.

Вот один подошел к высокому борту «Прончищева», у самого среза набережной, стоит, задрав голову, с сигарой в зубах. Молодое, почти симпатичное, но какое-то бесцветное, незапоминающееся лицо. Вот будто судорога прошла по этому лицу, сощурился, подмигнул глаз из-под шляпы.

Фролов осмотрелся. Подмигивает, ей-богу! Кому может подмигивать этот парень, уставившийся прямо на ледокол? Кругом на палубе - пустота, на баке тоже как будто никого нет… Фролов взбежал по трапу на бак.

Здесь, около поручней, стоял старший механик. Тревожное, растерянное выражение было на его красном, одутловатом лице.

- Видали, Тихон Матвеевич? - спросил Фролов.

- Что видел? - Тихон Матвеевич вздрогнул от неожиданности, сунул в карман большой платок, которым вытирал покрытое потом лицо.

- Этого бродягу на пирсе, который гримасы строил! Будто семафорил кому-то, сюда вот, где вы стоите… - Фролов взглянул вниз, на пристань, но у скулы «Прончищева» уже никого не было.

- Чепуху несете, вздор! Какой там бродяга! - раздраженно сказал Тихон Матвеевич. Старший механик был явно удручен, почти испуган чем-то. Рассерженно топая, он стал спускаться по трапу.

- Чудно! - следуя за ним, протянул Фролов,

Увольняемые группами сбегали на берег. Фролов снова шагал у сходней, хмурился - уж очень долго заставляет себя ждать Жуков. И вдруг подтянулся, заулыбался, притронулся к шляпе: Таня Ракитина вышла на палубу всегдашней своей деловой легкой походкой в нарядном и вместе с тем скромном, светлом выходном платье.

- А, Танечка, тысячу лет вас не видел! Нет, постойте, не убегайте, - весело улыбался Фролов. - В город вместе не прогуляемся? Одной вам здесь лучше не ходить, уже бродят вокруг корабля всякие нахалы, подмигивают, девушку нашу хотят обольстить…

- Кто подмигивает? - вскинула глаза Таня.

- А вот только что один под баком стоял, с сигарой в зубах. Уставился на пустое место. Не без того, что ваше приближенье почуял.

- Болтун вы, Дима! - сказала Таня сердито. Сверкнула глазами - не выносила этого самоуверенного, всегда подшучивающего над ней моряка. - Вечно вы со своей ерундой!

- Нет, шалишь, мы за нашими девушками иностранцам ухаживать не позволим! - С удовольствием смотрел Фролов в ее сердитое, еще больше похорошевшее от этого лицо. - Пусть-ка вам подмигнет - я ему шею намну… Так пройдемся по Бергену? И платьице на вас выходное. Ясно вижу - согласны!

- Я на берег не пойду! - Таня глядела мимо него, ее черно-карие, оттененные длинными ресницами глаза вдруг просветлели. Фролов оглянулся.

По сходням «Прончищева» взбегал с пирса Агеев: чинный, нарядный, в белом кителе со сплошным золотом мичманских погонов на прямых, могучих плечах. На груди мичмана мерцала широкая радуга орденов и медалей.

- А что, разве и главный боцман ваших чар не избежал, Татьяна Петровна?

- Все-то у вас пустяки на уме, - отпарировала Таня. - Вот поучитесь вежливости у Сергея Никитича. Как нужно не надоедать людям, которым до вас дела нет.

- Да, Сергей Никитич к девушкам вполне равнодушен. У него против вас противоминная защита номер один, - смеялся Фролов. - Некоторым с этим, конечно, трудно примириться…

Отвернувшись, Таня смотрела на Агеева.

- В дом-музей композитора Грига разве не поедете с нами, Татьяна Петровна? - спросил мичман, остановившись, торжественно отдав честь. - Вот уже машина подходит.