В океане. Повесть

Док стоял рядом с ледоколом, соединенный с ним дощатыми сходнями. На стапель-палубе выстраивались военные моряки в белых форменках и на славу отглаженных брюках, в бескозырках, белеющих чехлами. Из кубрика выглянул Щербаков, стал спускаться по трапу.

- Живей, живей, товарищ матрос! - крикнул Мосин. - Только тебя и ждем для полного комплекта!

Мосин говорил с обычной своей подначкой. Но эта подначка уже не смущала Щербакова. Щербаков уже сам чувствовал себя бывалым, кое-что испытавшим матросом…

Осторожно неся полную кипятка кружку, водолаз Коркин вскарабкался на борт баржи, исчез в люке. Яркий наружный свет из раскрытого иллюминатора падал на лицо водолаза-инструктора Костикова, прилегшего на нижнюю койку.

Коркин налил кипяток в тазик, стал бриться, смотрясь в круглое зеркальце на переборке. Солнечный луч скользил по квадратному лицу, по широкому, покрытому мыльной пеной подбородку, которым Коркин двигал влево и вправо, натягивая глянцевую кожу щек.

Пушков проворно орудовал утюгом, гладил брюки сквозь мокрый лоскут на сложенном вчетверо одеяле. Электрический утюг был нагрет на славу. Лоскут то и дело высыхал, то и дело Пушков мочил его в стоящем рядом тазике и, слегка отжав, расправлял на горячем влажном сукне.

- Может быть, и ваши заодно погладить, товарищ старшина? - сказал Пушков, покосившись на Костикова.

- Успеете - погладьте, - откликнулся, не поворачивая головы, старшина. - Сейчас большой надобности в этом не вижу.

- На бережок разве снова не пойдете?

- Не знаю еще, - откликнулся Костиков. Его мысли были заняты другим. Совсем недавно прилег он на койку с записной книжкой в руках, а до этого долго бродил по стапель-палубе, заходил на ледокол, что-то чертил и писал на клочках бумаги, о чем-то совещался со старшим помощником капитана «Прончищева».

- Надоело, что ли, в чужом городе, товарищ старшина? - спросил Коркин.

- Не то чтобы надоело, а вчера нагулялся вволю. Поднялись на этот их фуникулер, на рейд посмотрели сверху, по кружечке пива выпили. - Костиков вскинул руку, взглянул на циферблат часов. - Пиво здесь не того, наше ленинградское лучше.

- Нет, я люблю незнакомыми городами бродить. Набираешься, так сказать, впечатлений. - Коркин вытер и сложил широкое лезвие бритвы, перекинул полотенце через плечо, исчез в люке.

Старшина лежал молча. Пушков осторожно снял с одеяла, повесил на шкертик у койки свои, еще исходившие струйками пара, брюки. Ловко бросил на одеяло и расправил брюки старшины.

Вернувшись из умывальника, Коркин протер лицо одеколоном. Раскрыв свой рундук, достал две картонные коробочки, стал прикалывать к форменке большую серебряную медаль «За отвагу» и бронзовые поменьше - «За оборону Ленинграда», «За победу над фашистской Германией».

- Пойдем побродим по Бергену, - сказал Коркин. - Девушки у них здесь, говорят, обходительные. В магазинах или в пивных так и улыбаются тебе из-за прилавка.

- Им за улыбки хозяин деньги платит, - откликнулся Костиков. - Видал, сколько здесь покупателей? Кот наплакал. У народа с деньгами туго, а продавцы торговый план должны выполнять, над ними хозяин, как коршун, навис. Вот они и улыбаются не тому, кому бы хотели.

- Так думаете - улыбаются мне, а думают о другом?

- Точно!

- Недооцениваете взрывчатой силы любви…

Коркин самодовольно улыбнулся, расправил на форменке звякнувшие друг о друга медали, стал надевать перед зеркалом бескозырку. По охватившей тулью ленточке бежала золотая надпись «Беспощадный».

- Товарищ старшина! - окликнул Пушков Костикова.

Он наконец решился, хотя был уверен давно, что не получит отказа в просьбе. Старшина Костиков по широкой своей натуре обычно не отказывал товарищам ни в чем. Правда, на тот раз просьба была несколько необычной.

- Выпаливай! - подбодрил его Костиков.

- Бескозырку бы мне дали свою. На бережок. Только на сегодня.

Костиков взглянул, будто не понимая.

- Какую бескозырку?

- А вот что в рундуке у вас лежит… гвардейскую. С надписью «Гремящий».

Костиков молчал.

- Вы же не носите ее все равно, у вас фуражка старшинская, - просительно говорил Пушков. - Погуляю и обратно вам в полной сохранности верну.

Пушков пришел на корабли в конце войны, еще не заслужил орденов и медалей, не мог щегольнуть ими на берегу. А тут - бескозырка с черно-оранжевой лентой цвета солнца и пламени, с золотым именем прославленного корабля!

- Этого, друг, не проси, не могу, - твердо сказал Костиков.

- Жадничаете, товарищ старшина, - пробормотал Пушков. Не мог сдержать разочарования и обиды.

- Не жадничаю, вздора не городи, - старшина сел на койке. - Только есть вещи, пойми ты, которые с рук в руки передавать нельзя! Знаешь ли ты, что такое советский гвардеец? Он со своим коллективом родному флоту бессмертную славу помог добыть…

Костиков взволнованно замолчал.