Читаем В одно дыхание полностью

— Служу Советскому Союзу, — недобрым, вяловатым, н е к о м а н д н ы м голосом ответил странный капитан. Выглядел он лет на сорок, наверное.

— Где так стрелять научился?

— В поле, — свободно ответил капитан, и даже наметил пожатие плечами. Генеральская свита слегка нахмурилась, как бы показывая, что осуждает такую вольность, что с командующим армией таким тоном говорить не след.

— А солдат где учил? — улыбнулся командующий.

Капитан хрустнул камешком под сапогом.

— Там же, — отозвался с оттенком утомленного удивления. — В классе… в парке… Дело нехитрое, долго ли.

— А по тревоге сколько поднимались?

— С нормативом на «отлично», — ответил капитан так, как отвечают на надоедливый вопрос что-то само собой разумеющееся.

Командующий обернулся к наблюдателям:

— Врет?

— Он не врет, — проговорил комполка.

— Противотанковая батарея вышла сразу, — подтвердил коротенький подполковник из свитских.

— Ты же докладывал, там с ходу в воротах пробка встала?

— Они забор повалили и вышли.

— Вот как, — сказал командующий неопределенно.

Степченков стоял перед ним по стойке, никак не соответствующей ни «смирно», ни «вольно», и шевелил пальцами. На носу его повисла капля, он поднял платок с земли и высморкался.

— Из каких вообще систем стрелял? — спросил командующий, потому что по обстановке, по настроению надо было еще что-то спросить.

— Из всех.

— Как? Что значит — «из всех».

— Из всех систем наземной ствольной артиллерии, — скучновато уточнил тот.

— Из М-тридцатых?

— Из М-тридцатых.

— Из ЗИСов?

— Из ЗИСов.

— Из Д-тридцатых?

— Из Д-тридцатых.

— Из Т-пятнадцатых?

— Из Т-двадцатых тоже.

— Из «самоваров»?

— И из «гвоздик» тоже…

— И как? — начал веселеть командующий от необычности случая.

— Точно так же, — с неуставной флегматичностью ответил Степченков.

— Что значит «так же»?!

— Как вы сейчас видели.

Командующий секунду помолчал; нахмурился.

— Подполковник! Отвези-ка этого хвастуна на закрытую к гаубичникам, и пусть выстрелит… пятую задачу. Цель укажу сам. А то уж больно… — подыскивал правильное слово, — выеживается. Проверим!

— Есть, — безучастно ответил Степченков, с полурасслабленной у козырька рукой повернулся и, спотыкливо гребя ногами, последовал за сопровождающим.

Командующий сдвинул линейки прибора управления огнем и произвел расчеты сам.

По полевой связи комариный голос доложил: «Капитан Степченков на огневую позицию прибыл».

— Прибыл? — недобро переспросил командующий и перевел взгляд на местность. — Цель номер четыре: дот и пехота укрытая в окопе. Полная подготовка данных. Даю метеосредний: 200-752-08007-23, 400-74708008-21… Пошло время! — надавил секундомер. Дышал в нагретую телефонную трубку, ожидая.

Буквально через двадцать секунд он услышал, как телефонист репетует команды, подаваемые Степченковым на дальней огневой:

— Стрелять первому взводу! По доту! Взрыватель фугасный! Заряд второй! Прицел сто тридцать два! Уровень тридцать ноль! Основное направление правее пять ноль! Первое! Огонь!

Шелестяще прогромыхал в небесах снаряд и выбросил неяркий серо-прозрачный фонтан почти рядом, казалось, с бетонным колпаком среди черно-зеленых прогалин.

— Однако, — отреагировал командующий и скосился в свои записи. — Перелет право двести!

— Прицел сто тридцать! Угломер меньше ноль ноль один! Огонь!

Встал и опал земляной столб перед целью.

— Недолет влево сто, — недоверчиво корректировал командующий.

— Прицел сто тридцать один… Батарее, пять снарядов, беглый…

Командующий убедился, как первая батарейная очередь накрыла цель на поражение, и только тогда скомандовал: «Стой…»

Комполка расправился гордо.

— Хулиганит, — приговорил командующий. — Вместо широкой вилки — мизер ловит. Это еще не факт. Могло и не повезти.

— Он умеет, — весомо заступился комполка. — Он не ошибается. — Благодаря этому артиллеристу комполка сейчас чувствовал себя в чем-то даже более правым, чем генерал: как бы он защищал безупречного человека, а защищать другого всегда легче, чем себя, кроме того, безупречность защищаемого как бы распространяется на благородного защитника, причастного к успехам своего офицера и руководимого полковым патриотизмом.

— А вот перебрось-ка его на третью огневую, пусть выстрелит из ста тридцати миллиметров. Поглядим. — И добавил ворчливо: — Километров пятнадцать — это тебе не в щит перед носом тыкать.

Придирчиво выискивал цель на пределе дальности:

— Репер номер четыре! Сокращенная подготовка данных.

Фугас пробуравил вечерний воздух через те же двадцать секунд.

— У него там что, компьютер в голове? — выразился командующий. — Что-то быстровато опять…

Быстровато — не то слово: цирковой фокус.

Командующий, по привычке старых артиллеристов, смотрел поверх дальномера, чтобы засечь разрыв, если он ляжет вне ограниченного обзора оптики, — как, вероятнее всего, и должно было быть.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза