В одно дыхание

И среди всего этого бардака и безобразия ровно взрычали ГТСы противотанковой батареи. Приземистые гусеничные машины с приплюснутыми и разлапистыми длинноствольными пушками на прицепе подползли к повороту из аллеи и остановились: ворота уже закупорил застрявший танк, размявший о бетонный столб полевую кухню, разъяренный повар клялся сжечь соляркой поганую бандуру и вытравить мышьяком всю танковую роту, экипаж заводил буксир и отругивался, в очереди на выезд рота на БТРах развлекалась зрелищем и подавала советы.

Фигура, торчавшая в люке переднего тягача, сказала спокойно, негромко:

— Рахманов, давай вокруг второго ангара к курилке. — И, прижав к горлу ларингофоны: — Все за мной.

В противоположном конце парка его головной тягач выдавил пролет забора, и короткая колонна утянулась в темноту, не обратив на себя ничьего внимания.

Грузовики с резервистами заблудились на проселочных маршрутах, однако развертывание приемного пункта запоздало еще больше, задерганные вещснабженцы швыряли обмундирование тюками, отяжелевшие на гражданке люди напяливали кому что досталось, приобретая вопиюще нестроевой вид: куцее торчит, мешковатое висит, вкось давит и вкривь болтается: «Строиться!» — «Ладно, потом поменяемся…» Партизаны флегматично ждали команд и, следуя им, тыкались туда, где их вовсе не ждали, потому что посыльные перехватывались по дороге офицерами и усылались с другими распоряжениями. Поучительные воспоминания бывалых о давней службе бесили девятнадцатилетних сержантов: «Р-разговоры в строю!»

С рассветом задождило, палатки шуршали и хлопали, хлюпало, булькало, народ промок, подустал, приуныл.

Утряслось все кое-как только к шести утра. Командир полка стал меньше ростом. Лейтенантов, принявших во взводы пополнение, трясло от изнеможения. Солдаты безнадежно мечтали поспать и с надеждой — пожрать. Командующий наблюдал происходящее со спокойной брезгливостью дипломата, обнаружившего в тарелке мокрицу:

— Летчики говорят, что когда Господь Бог наводил порядок на земле, авиация была в воздухе. Мало они той земли видели!

Свита с высоты своего безопасного положения осуждающе покачала головами.

Хмарь слизнуло с прозрачно-лимонного неба, солнце брызнуло сквозь мокрый лес на заляпанную технику, нечетко-ровный строй касок, лаковые козырьки начальства: подразделения получили задачи.

На выбитой разъезженной трассе БМП, взревывая и дымя, наматывая на колеса тонкий слой грязи и взметая из-под нее пылевую завесу, покачиваясь и кренясь на виражах — одна за другой не укладывались в норматив.

— Почему мало тренируются?

— Согласно учебного расписания… все часы…

— Знаю твои часы. В год раз сдадут норматив — на одной машине, — а остальные в парке в смазке стоят. Так?

— Никак нет.

— Раз не умеют — значит, мало ездят. Мало! Почему?

— Лимиты горючего, товарищ генерал-лейтенант…

— Вот на войне и объяснишь про лимиты. Изыскать! С отличного полка за мелкие нарушения не взыщу. Какой год служишь?

— Двадцать четвертый.

— Так что, мне тебя службе учить? Не можешь полком командовать?

— Могу, товарищ генерал-лейтенант.

— А им ведь, по сути, одно положено: техникой владеть. Боевой специальностью. Может не уметь строевой, не знать всякой словесной премудрости — плевать! но чтоб был в о д и т е л ь! Вези на стрельбище — посмотрю твою пехоту.

Стрельбище ничем не улучшило настроение командующего. Офицеры нервирующе выкрикивали команды, стрелки поочередно бежали к огневому рубежу, падали, передергивали затворы — и в основном мазали. Мухлевать было невозможно — наблюдать в траншею к мишеням командующий отрядил своего адъютанта.

— А что они у тебя орут на солдат? — неприязненно спросил он, шагая к линии огня. — Стрельба требует спокойствия. И вообще — что за манера дергать людей?

Взял у очередного неудачливого снайпера автомат.

— Сколько служишь, гвардеец?

— Год и восемь месяцев, товарищ генерал-лейтенант.

— А сколько раз стрелял?

— Три.

— Вот так вот…

Мрачно — командиру:

— Это — стрелок? Чем он врага поразит — знанием устава и надраенной бляхой? Патроны изыскать!! Стрельбе учить! В прицеливании тренироваться ежедневно!

— Есть!

— Если стрелок не умеет стрелять, все остальное ничего не стоит. Ты его гоняешь, муштруешь, а потом он промажет — и вся судьба. Ходячая мишень, пушечное мясо, пешка! Моду завели: кое-как умеет стрелять один человек на отделение, так его титулуют аж снайпером!

Солдат тянулся, опустив глаза в неловкости, что присутствует при разносе своему начальству.

— Смотри сюда. — Командующий отпустил на полную длину ремень автомата, захлестнул его под рожок и накинул на левое плечо, упершись левой ладонью сбоку внакладку. — Видишь? Стоит мертво, как в станке. — Протянул руку назад, не глядя: — Дай-ка десяток патрончиков. — Лег, скомандовал: — Позвони там пулемет поставить.

Вдали встали три низких зеленых щита, сливаясь с травой. Треснули слитно три короткие очереди — силуэты исчезли.

— Вот так — в один прием. Ничего трудного, только целься. — Протянул автомат владельцу и тяжелым ровным шагом пошел обратно.