В нашем квадрате тайфун

— Говорят, она торчала тут когда-то… Цинковая пальма за неимением живой. А что поделаешь, такая уж тут землица, забытая богом. — Он опустил соломинку в бокал с кока-колой и пососал. — Вы недавно здесь? Вы тоже воображали, верно, что тут, в Африке, рай земной. А пальма-то цинковая! Да и той нет.

— Вы из Франции? — спросил я.

— Да. Из Парижа.

И он с наслаждением затараторил о Париже, о прохладе Булонского леса, о театрах. Нет, он не поклонник новейшего искусства. Нет, нет, все модные течения не стоят одной комедии Мольера или Шекспира. А литература… О, он в курсе новинок, ему посылают их из Парижа. Ведь тут, в этом проклятом городке, нет ни одного книжного магазина…

— Вы видели сомалийцев? Дикари, самые настоящие дикари. Сплошь неграмотные… И заметьте, они сами виноваты. Да, уверяю вас. Лентяи, каких мало. Ах, я еще не представился! Мерсье, Адольф Мерсье, коммерсант.

Господин Мерсье любит Мольера, любит Чехова и советский балет, но это не мешает ему быть заурядным колонизатором, повторять штампованную клевету на африканцев, будто бы невосприимчивых к культуре.

— Интересного тут ничего нет, — повторил он. — Грязь, дикость, только и всего. Я-то знаю сомалийцев. Я скупаю у них кожи. Редкий негритенок ходит в школу.

Он мог бы прибавить, что в глубине страны школ почти нет. Что обучение обязательно только для белых.

— Возделывать землю их не заставишь. Кочуют, охотятся…

Я вспомнил одну цифру: во всем французском Сомали собирают лишь 150 тонн овощей и зерен дурро в год. И не удивительно. Мотыгой пустыню не одолеть. А орошением колонизаторы не занимаются. Почти не освоены ископаемые богатства. Добывается лишь соль, месторождения которой были известны еще древним арабам.

— Нет, нет, — встревожился господин Мерсье. — Вы не подумайте… Франция заботится о сомалийцах. Колония не дешево обходится.

Колонизаторы любят кокетничать. Мы, мол, тащим огромное бремя, дарим туземцам блага культуры, а они не ценят нашей доброты, мало дают взамен.

— Все-таки следовало бы поставить новую цинковую пальму, — вдруг говорит господин Мерсье и отставляет стакан. — Как-никак, еще немного тени… А впрочем, мне-то наплевать. Еще год промаюсь, а потом домой.

Он хмуро закончил:

— От черных всего можно ждать… Мир сошел с ума, нет уверенности ни в чем.

Он двинулся прочь тяжелой походкой, поправляя на голове свою жокейскую каскетку, — нелепую желтую каскетку с обезьянами и фигурками купальщиц. Глядя ему вслед, я подумал, что это очень невеселое занятие в наши дни — быть колониалистом.

Мой новый визави за столиком — мужчина средних лет, жилистый, загоревший почти до сомалийской черноты.

— Нет, я не африканец, — говорит он, потягивая роттердамское пиво. — По имени француз, по фамилии итальянец. Ренэ Мальяни, вечный бродяга.

Он скитался по Африке, по Южной Азии. Занятие? Снимает видовые кинофильмы, рисует, пишет репортажи для журналов. В Европе ему тесно как-то… Эх, если бы не ревматизм, он бы снова, как пять лет назад, отправился с сомалийцами за жемчугом. Славные парни, ловкие, храбрые.

Я представился в свою очередь. Он с улыбкой протянул мне руку.

Потом он поведал мне о своем походе за жемчугом.

— В Красном море есть острова… Это не очень далеко отсюда, но надо пройти через Баб-эль-Мандебский пролив. А там же все время болтанка. Конечно, на пароходе вам хоть бы что! Сомалийцы выходят на парусной лодчонке, вдвоем. Бывает, один гибнет от акулы, и тогда товарищу, ох, как трудно возвращаться!

На прощание Мальяни сказал мне:

— Скоро европейцы если и будут жить здесь, то только как гости. Не как хозяева… Помяните мое слово!

Он засмеялся, подхватил свою кинокамеру и пошел легкой походкой бродяги, любящего простор.

ГАБО ИЗ ПЛЕМЕНИ ИССА

Мы познакомились у базара.

Он подошел ко мне, взбивая босыми ногами пыль, и протянул свои доспехи — круглый щит из кожи носорога, украшенный бляшками, и копье.

— Мсье, купите сувенир, — сказал он.

Копье хорошее, острое, но… Везти неудобно и… Я представил себе, как я схожу со ступеней вокзала в Ленинграде с сомалийским копьем и щитом. На глазах у постового милиционера… Я не купил сувенир, но разговорился с сомалийцем.

Родом он из племени исса, кочующего по каменистой равнине. Мулла назвал его Хайдаром. Хайдар, сын Гаруна… Дальше следуют наименования рода, семьи — словом, полное официальное имя запомнить нелегко. А родители назвали его Габо — «Коротышка», чтобы он вырос высоким и стройным. Обычная уловка, сбивающая с толку злых духов.

Если бы не худоба, Габо был бы совсем молодцом. Черты лица у него, как у большинства соплеменников, тонкие, прямой нос, высокий лоб. Волосы не курчавые, а гладкие, блестящие. Габо погасил их природную черноту известью, сделал рыжеватыми, из чего можно заключить, что Габо — франт. Только грифельно-темная кожа выдает в нем сына черной Африки.

Я попросил Габо рассказать о себе подробнее. Он поглядел на меня с удивлением. Что ж, если мосье интересно…