В нашем квадрате тайфун

Конституция республики не признает каст. Браки между людьми разных каст — частое явление в городах. Понятно, самое быстрое исчезновение кастовых преград в фабричной среде. Места для неприкасаемых, забронированные в учреждениях, на предприятиях, — это одна из мер, которые проводятся республикой для ликвидации зловещего пережитка.

— Конечно, не все сразу… В деревне вы можете видеть такую картину: у колодца сидят неприкасаемые, сидят и ждут доброго человека, который согласится дать им воды. Ведь им не дозволено взять самим. Да и в Бомбее… У нас при заводе небольшой сад. Один садовник мог бы вполне и ухаживать за цветами, и убирать мусор. Так нет, не хочет убирать, и даже прибавкой к плате не соблазнишь. Я, мол, не мусорщик, моя каста выше. Он боится, что будет опозорен перед своими, что ему нигде больше не дадут работы.

— И правда не дадут?

Бомбеец развел руками.

— Да, может случиться.

Вечером я развернул купленный мной «Таймс». В отделе объявлений я прочел;

«Молодой человек 24 лет, брамин, из состоятельной семьи, рост пять футов пять дюймов, здоровый, желает завязать переписку с девушкой той же касты, образованной, любящей литературу. Возможен брак».

Ниже — еще предложение в таком же роде, но с примечанием «каста безразлична». И еще, и еще находишь эти хорошие слова: «каста безразлична».

Касты сложились в Индии давным-давно. Все же не только феодалы-раджи, но и английские колониалисты исторически ответственны за трагедию пятидесяти миллионов неприкасаемых. За несчетные страдания, причиненные изуверскими кастовыми запретами и кастовыми привилегиями.

Теперь изгнанные джентльмены делают вид, будто бы они тут ни при чем. Между тем, будучи властителями Индии, они провозглашали многая лета кастовой системе. Объявляли ее национальным достоянием Индии, «скелетом» индийского общества. Такую вредную чепуху твердили и историки, и экономисты, и этнографы, служившие колонизаторам.

В действительности джентльмены оберегали все то, что разделяло народ. Лицемерно ратовали за национальные традиции и сеяли семена раздора.

Захватчики хитро лавировали в индийском многообразии. Приманивали брамина, пинком отгоняли неприкасаемого. Помогали в спекуляциях богатому парсу, давали оружие фанатичному, воинственному сикху. Рабочего-сикха или индуиста натравливали на рабочего-мусульманина.

Знакомясь с Бомбеем, разговаривая с индийцами, удивляешься не тому, что остатки колониализма еще есть. Поражает, как быстро уходят в прошлое многие пережитки, въедавшиеся веками.

Я закончил прогулку по городу в мусульманской части Бомбея. Вязь арабских надписей, кое-где древнееврейские; вместе с сынами Пророка тут мирно живут и евреи. Не так давно, всего полтора десятка лет назад, здесь лилась кровь, кипели братоубийственные схватки между индийцами разной веры. А кажется, тысяча лет минула с тех пор! Не увидел я и женщин с закрытыми лицами.

— Раньше они встречались, — сказал мне мой знакомый. — Правда, я уже полгода сюда не заглядывал…

НА СВАДЬБЕ

Прежде чем рассказать о свадьбе, я должен напомнить читателю про старика фокусника. Да, того, с чашечками, в которых цветные камешки то появлялись, то исчезали. Поздно вечером, на теплоходе, мы обменивались впечатлениями, и я полагал, что мой фокусник произведет сенсацию.

— Кошмар! — весело вскричал Игорь Петрович. — Вот бы сфотографировать! Идемте завтра к нему!

Если старика на прежнем месте не будет, не беда. На пленке, последней из отложенных на Бомбей, осталось лишь четыре кадра. Что надо снять непременно, так это священную корову.

— Обязательно. Все туристы снимают коров, — сказал я с иронией, которую он, впрочем, не уловил.

На другой день мы двинулись в поход. Как и следовало ожидать, фокусника мы не застали. По-прежнему клокотал самовар в чайной, по желобку давилки тек сахарный сок тростника, а старик исчез, растворился в потоке улицы. Игорь Петрович с беспокойством озирался вокруг. Мыслями его теперь целиком завладела корова, неизменная героиня путевых очерков. Та, что пользуется корзиной зеленщика как кормушкой и спокойно ложится отдыхать на трамвайных путях — словом, ведет себя как хозяйка города.

Индусы считают тяжким грехом убивать животных. Даже свирепую кобру иной шофер не решится задавить.

Увы, нас преследовала неудача. Вчера коровы хоть и редко, но попадались мне. Сегодня — ни одной. Игорь Петрович приуныл.

Внезапно в гомон толпы врезались выстрелы. Оглушающее эхо заколотилось о стены. Закружились стаи перепуганных галок.

— Свадьба, — сказал, блеснув улыбкой, прохожий.

Мы завернули за угол. Где свадьба, в каком доме, можно было не спрашивать. Обыкновенный пятиэтажный дом недавней постройки, с опояской из балконов, без деревянных кружев. У подъезда, на тротуаре, — ярко-красная, с узорами декоративная арка. Толпа зрителей. Все смотрят в одну сторону, к дому невесты приближается процессия жениха.