В нашем квадрате тайфун

Древние хроники, выдавленные стилом на листьях талипотовой пальмы, сообщают, что первое государство на Цейлоне основал индийский царевич Виджайя. Изгнанный из отчего дома за строптивость, он набрал отряд смельчаков и ушел искать счастья за море. Это было в VI веке до нашей эры. С того времени ведет свое начало история Цейлона. Но Виджайя застал на острове неких «якка», то есть демонов. Кто эти «якка», какого рода-племени, с точностью не установлено. Говорят, остатки их — лесные охотники ведды, живущие в лесной глуши Цейлона.

Будь у веддов теперь свой язык, ученые могли бы глубже разобраться в их происхождении. Но ведды говорят сейчас по-сингальски. Язык сингалов, «народа львов», считающего своим предком царевича Виджайя, в основном индийский, но в нем звучат слова и малайского корня, а также арабские.

Пробыв на Цейлоне день-другой, вы начинаете различать сингалов и тамилов. Тамилы темнее. Язык у них в основном тот же, что за проливом, в Южной Индии, в обычаях больше индийского, чем у сингалов. Серьга в ноздре — это у тамилок. Саронг с белой блузкой, браслет — только у сингалок. Два народа составляют теперь молодую нацию, и здесь, в Коломбо, сегодня слышишь: «Я цейлонец!» С такой же гордостью в Джакарте отвечают: «Я индонезиец».

Еще недавно только белый имел право гулять по набережной Коломбо, обдаваемой океанским прибоем. Человека с темным цветом кожи оттуда гнали.

Теперь «цейлонец» — значит гражданин нового государства.

Сенсацией для всех частей света было избрание на пост главы правительства Цейлона Сиримаво Бандеранаике. Единственная в мире женщина, ставшая премьер-министром! И еще на Востоке, где женщина так принижена…

Тут надо внести ясность. Положение женщины на Цейлоне еще по древнему сингальскому праву было лучше, чем в других странах Азии. Суровые заветы индуизма, повелевающие женщине жить и дышать лишь ради мужчины, не были приняты на Цейлоне. Здесь они разбились о другой уклад. Замужней женщине сингалке присваивается почетная приставка к имени: «меникэ», что значит «драгоценность». Есть местности, где хозяин, угощая гостей, подает блюдо и своей жене, сидящей за общим столом. Если муж оскорбит или хоть раз ударит жену, она вправе немедленно покинуть его, и общественное мнение всецело на ее стороне.

Культура Цейлона, хотя и имеет давние индийские корни, глубоко своеобразна. Я очень сильно ощутил это в первый же день пребывания в Коломбо, когда увидел Зал независимости.

Место для него выбрано очень удачно — на обширной площади, среди газонов, в самом центре столицы. Я вышел из душного автобуса и обомлел. Усталость мигом исчезла. Окаменевшая чаща деревьев-великанов — вот первое впечатление от этой удивительной постройки. Стен нет — да они и не нужны здесь — лишь ряды колонн, вознесшихся на высоком ступенчатом пьедестале, держат свод. Когда вы под ним, кажется, что это темное, в облаках, небо нависло над сказочным лесом, едва видимое сквозь ветви. Прошла минута, вы присмотрелись… Странное дело, где же ветви! Только намек на них дан архитектором. В вышине на каждой из четырехгранных колонн выступающие плоскости с лепными изображениями цветов и плодов. Иллюзия, граничащая с волшебством!

Хочу узнать имя гениального архитектора, создавшего это сооружение. Мой спутник цейлонец смеется:

— Ну, настоящего автора я вам не назову. Да и никто не назовет, пожалуй…

— Почему?

— Так строили полторы-две тысячи лет назад. Анурадхапура, Полоннарува… Вы читали об этих древних городах?

Читал, но очень мало. Много ли мы вообще знаем о маленьком острове с большой культурой! Цейлонские поэмы и предания, эпос «Махавамса» переводились у нас мало. От древних царств сохранились развалины. В хрониках сказано, что в Анурадхапуре среди двух- и трехэтажных каменных зданий возвышался девятиэтажный дворец царя с девятьюстами комнат. В театральном здании перед публикой выступали сказители. Было две больницы — для людей и для домашних животных. На каждые десять деревень назначался врач, получавший жалованье от государства. Вода на рисовые поля текла из огромных водохранилищ, или «морей», как с уважением отзывается о них летописец.

…Мой спутник зовет меня идти дальше. А мне не хочется сходить со ступеней Зала независимости. Общая композиция как будто близка греческому Парфенону — и здесь прямоугольник колонн на постаменте. Цейлонский Парфенон не столь монументален, колонны тонкие, под сводом много воздуха, как и должно быть в зале, построенном недалеко от экватора. Глаз открывает все новые детали отделки. Они не обременяют и не давят на вас, эти части очень легкого и величавого целого.