В нашем квадрате тайфун

— О, светлое озеро Хаконэ, — поет она. — Ты прекрасно всегда, под ликом солнца и в серебре луны, в месяц сакуры и в месяц сливы. Горе тому, кто уйдет и забудет тебя. Счастлив тот, кто вернется к родным берегам.

Мы притихли. Это очень старая песня. Она звучала задолго до того, как на берегу озера, в миниатюрном городке, появились ларьки с кока-колой и жевательной резинкой. Мелодия непривычна — из крутых взлетов и падений. Поначалу она режет слух. Наверное, у себя дома я не понял бы ее язык, выключил бы радио. Но тут я слушал и глядел на цветущую сакуру, она словно пыталась накинуть на вечернее озеро свой утренний румянец. И вдруг я почувствовал, что такой и должна быть песня об озере Хаконэ. Вода, горы, цветущая вишня — одно целое с песней. Острее видишь, слушая ее. И она уже не чужая мне. Она покоряет, входит в сердце.

Голос затих, как бы отдаляясь. «Лепесток лотоса» стала опять обыкновенной столичной девушкой, одетой по-европейски. Словно не она пела сейчас!

Мне хочется узнать о ней побольше. Увы, она говорит только по-японски! Я расспрашиваю старшую. Откуда родом певица, где училась?

— Она кончила школу гейш, — сообщает самым обыденным тоном «Прозрачный ручей».

Гейша! Так вот она какая… Разумеется, мы глядим па девушку во все глаза. Между тем в судьбе ее все просто и буднично. Родилась недалеко от Токио, близ Мито. Отец — бедный рыбак, ему трудно было насытить восемь ребят. Они с отроческих лет уходили на заработки. «Лепесток лотоса» училась в начальной школе, потом уехала в Токио. Еще в деревне она прослыла певуньей. Ей повезло: ее приняли в одну из многих школ, устроенных при ресторанах.

Что требуется от гейши? Это девушка, умеющая принять и развлечь гостя. Она знает, как подать на столик еду, сакэ или чай, а если нужно, то проделает по всем правилам чайную церемонию. Гейша садится на циновку рядом с гостем, угощает его, занимает болтовней. Приезжему из провинции она расскажет столичные события и сплетни, посоветует, где провести время. Она приветлива, но не назойлива. По желанию гостя она споет, сыграет на сямисене — японской гитаре с шелковыми струнами.

«Лепесток лотоса» попала в хороший дом, где посетители ведут себя с девушками пристойно. Это опять-таки большая удача. Правда, старики в деревне не порицают девушку, которая продает себя. Лишь бы приносила в семью деньги! Но теперь молодежь относится к этому иначе. Дурные дома еще есть, хотя закон и запрещает их. Вон в Иокогаме в барах иностранным морякам прислуживают полураздетые японки, завлекают к себе… У «Лепестка лотоса» есть жених, Сато, которого она любит. Они познакомились сами, не спрашивая родителей, и поженятся, когда он кончит институт.

Вообще «Лепесток лотоса» родилась в счастливый день. То, что ей удалось поступить в Бюро путешествий, — редкое везенье. Подруги завидуют ей, А главное, «Лепесток лотоса» в состоянии помочь немного своему жениху-студенту. У нее есть свои деньги.

Конечно, он стыдится. Ему неловко брать деньги у девушки. Он смешной и славный, ее Сато. Учиться ему еще три года. Понятно, пока он не кончил, жениться им нельзя. Почему? Очень просто: замужних женщин обычно увольняют.

Такова история гейши по имени «Лепесток лотоса», услышанная мною от ее сослуживицы.

Между тем только третьего дня я отправил жене радиограмму с теплохода: «Тронуты горячим приемом Японии без рикш и без гейш». Выходит, поспешил. Правда, гейша — отнюдь не оперная Чио-Чио-сан, в облике ее много нового. Но все-таки гейша… А как насчет рикш?

ЗАБОТЫ «ПРОЗРАЧНОГО РУЧЬЯ»

У рикш — в отличие от такси, которые все время на ходу, — есть в Токио стоянки. Трех рикш — не велорикш, а именно рикш — я застал у отеля «Империал», посещаемого иностранцами. Жилистые парни в ковбойках, в стоптанных башмаках ждали седоков. От экипажей на меня повеяло полузабытым Ярославлем. Извозчичья пролетка, вернее, полпролетки — один задок с откинутым кожаным верхом. И оглобли, в которые впрягается вместо лошади человек.

— Мистер! Ком, ком! — закричали рикши. Узнав, кто мы, один предложил покатать нас даром. Нам стоило большого труда отказаться. Рикша обиделся, но Игорь Петрович тотчас утешил его. Наставил фотоаппарат и снял группу наших туристов с рикшами на фоне колясок.

— Москва! — восклицали японцы. — О, Москва вери гуд! Дружба! Гуд!

В столице рикш осталось мало. Трамвай, такси и даже велорикша стоят дешевле, да и везут быстрее. Чаще всего рикшу нанимает американец. Из японцев разве что состоятельный господин старого закала возьмет рикшу для неторопливой прогулки где-нибудь в районе вилл.

— Япония удивляет вас, — сказала мне «Прозрачный ручей». — В России все иначе, правда?

Дневное «сайт-сиинг» кончилось. Девушка спешила домой. Мы с Игорем Петровичем вызвались проводить ее, чтобы продолжить беседу.

— У нас смесь, — улыбнулась она. — Восток и Запад— все перемешалось… На улице и дома… О, вы не представляете, сколько из-за этого хлопот!

— Какие же?