В начале всех миров

Раскрашен мир на свой манер,
И слиты воедино краски.
На старой сцене лицемер
Играет в жизнь, меняя маски.

Пустив в толпу ослепший взор,
Рассказом бередит он души.
Плетет из слов своих узор,
Смолою заливая уши.

Меняет маски под сюжет,
Костюм меняет, жест и речи.
А вот лица под маской – нет,
Покинут облик человечий.

А все стоят, раскрывши рты,
И охают на эти бредни.
И лицемер с толпой на «ты».
Его пятак дороже медный.

Но что толпе до правды сей?
Ей в веру то, что лучше слышно.
Не слышно ей моих речей
(У лицемера сцена выше).

А лицемер ведет уж торг:
Торгует шелком и велюром,
И на мой гнев его восторг
Долбит «кондовеньким C-dur’ом»

Смеется он, не зная мер:
«Заткнись, поэт, я все же выше!»
Ну, смейся, смейся, лицемер!
За смехом выстрела не слышно…

«Я каждый конвейерно-пасмурный день…»

Я каждый конвейерно-пасмурный день
На сбитые руки мотаю бинты свежей кожи,
Несваренным кофе сгоняю уставшую тень
С на что-то похожей немножечко рожи.

Сегодня мой день как-то вдруг несказанно хорош —
Быть может, виною тому большеглазый наркотик.
Минута – то счастье, цена за которое – грош
И в сердце втыкаемый чем-то отравленый дротик.

Минута! А дальше – хоть в воду, хоть в газ и огонь.
Минута! А дальше уже ничего и не страшно.
Лишь только огнем прожигает больную ладонь,
Грозя повторить впереди безысходность разлуки вчерашней…

«Я тебя ото всех, от всего сберегу…»

Я тебя ото всех, от всего сберегу,
Я укрою тебя от упреков и сплетен.
За тебя я отдамся под стрелы врагу,
Только чтобы твой вдох был ему незаметен.

Я укрою тебя от скорбей и обид
И душевные раны залью своим светом.
Мое сердце теперь – твой безвременный щит.
Я упрячу все это под страшным секретом.

Пусть осудят меня: «Ты, девица, чудак!
Все девчонки другого хотят и лелеют,
Ты же делаешь все абсолютно не так!..»
– Просто я по-другому любить не умею.

«Дрожит в ожидании ночи…»

Дрожит в ожидании ночи
Дневная бескрылая птица.
Как только закрою я очи —
Все снова во сне проявится.

И сбудется в точности снова
Все то, что лелеется в жилах,
Что, даже на уровне слова,
Исполнить, увы, я не в силах.

И снова осветится вечер
Ореховых глаз фонарями,
И снова могучие плечи
Предстанут пред мною горами.

Вдохну – и взлетает на волю
Мечта, что жива раньше срока.
Я дерзкую роскошь позволю
И Вас обниму ненароком.

Мороз так медлительно-грубый —
Ему не поспеть за словами.
Я Ваши холодные губы
Согрею своими губами.

И Ваша улыбка немая —
Великая светлая милость.
Я рада и счастлива, зная,
Что в Вас я еще не влюбилась.

Демон