В начале всех миров

Темная улица молча седеет —
Падает с неба узорчатый лед.
Мертво сверкает слепая аллея.
Ветер в объятья сжимает и жжет.

Вдох по пути превращается в трепет
И застывает в конце декабря.
Из подворотни пронзительно слепят
Два светло-серых больших фонаря.

Взор их напуган и трепетно кроток,
Детские щеки недетски бледны.
Крепко хватаясь за прутья решеток,
Взгляд проникает в глубокие сны.

Пальцы, как тонкие веточки ивы,
Мелко дрожат, поддаваясь зиме.
Что-то мне, девочка, стало тоскливо,
Что-то болезненно дышит во мне.

Кто же ты, девочка, с этого ль мира?
Что говорит твой пронзительный взгляд?
Где-то играет загадочно лира,
Все превратив в затяжной снегопад.

Девочка, дай мне согреть твои руки!
Не закрывай, умоляю, глаза.
В них утопают все мысли и звуки…
Что же еще мне такого сказать?..

Падают с глаз бирюзовые слезы —
Сколько же в них накопилось обид!
Дай обниму тебя в эти морозы —
Вижу же: душу безмерно знобит…

Взгляд стекленел, и как мокрая вата,
Руки упали на рваный подол…
Девочка, я пред тобой виноватый!
Как же я, девочка, поздно пришел!..

Темная улица молча седеет,
Падает с неба узорчатый лед,
Мертво сверкает слепая аллея —
Тихо рыдая, кончается год.

Молодость и старость

Меня нес поезд, веселясь —
Уж много верст за ним осталось.
Напротив молодость и старость
Сидели, за руки держась.

Одна – левей – сидит, ссутулясь,
Держа за прошлое ответ.
Та, что правей, в струну тянулась,
Еще предслыша жизни цвет.

Левей – темна, одета просто,
Лицо обрамлено платком.
Та, что правей – повыше ростом,
Одета цветом, как цветком.

Правей – моложе, ярче, краше,
Лицо спокойно, но вот взгляд!..
И синь платка скрывает пашни —
Роскошный черный водопад.

И синь платка водой студеной
Бледнит точеное лицо.
А взгляд у левой – умудренный
Так скоро дышащим концом.

Вот так сидят два поколенья,
Одна в другую опершись,
А это рук переплетенье —
И есть вся наша с вами жизнь.

О стихах

Как пишутся стихи?
Спонтанно или грузно?
От помысла иль музы?
С душою ли лучистой?
Иль, может, ночью мглистой,
Когда слышней грехи?

А может, это Бог
В ночи к поэту сходит
И, поддаваясь моде,
Нашептывает строки
Про вечные пороки,
Про то, что мир оглох?

А может, все не так?
И стихотворец – демон.
Весь из пороков сделан
Он собственною страстью
Людишек рвет на части,
И каждый символ – мрак.

И все же я скажу:
Стихи я вижу тонко.
С небрежностью ребенка
И лаской стариковой
Мы мира рвем оковы,
Шагая по ножу.

Нет, Вы – не Байрон…