В начале всех миров

Стешонка привезли на море и поставили у самой кромки
на мокрый песок. Море подбежало и уткнулось в его ноги
своим прохладным, покрытым белой кудрявой шерсткой
лбом: Здравствуй, малыш! Я скучало за тобой…

И Стешонок от неожиданности заплакал: Как такое огром —
ное море знает такого большого Стешонка, если сам
Стешонок видит море впервые? И чего скучало?

Но, едва Стешонок заплакал, его подхватили на руки, и он
не успел отдать морю все те вопросы, что уже начали
рождаться в его голове. Стешонку вложили в ладошку
ракушку, и теперь Стешонок сам искал ответы для
новорожденных вопросов. А зажатая в руке ракушка
думала: надо ему помочь.

Ракушка была ребристая и, если лизнуть, немножко
соленая, но она почти не помнила себя в море. Когда-то
она была створкой раковины и сопровождала моллюска
в его постижении морского дна. Но однажды ее вынесло
волной на берег, где она и осознала себя уже ракушкой:
ни второй створки, ни моллюска больше не было, а она
была половинчатой и пустой. И море теперь стало
для нее далеким и по-прежнему непостижимым.

И ракушка молчала.
И, когда Стешонок разжал кулачок, ракушка, которая
была меньше моря и меньше Стешонка, быстро
потерялась…

Лежала ракушка в песке —
Ребристая и белая,
Я взял ее и сжал в руке,
Спросил: Что в море делала?
Ты видела, как дремлет кит?
А рыбу-попугая?
В ладошке ракушка молчит,
Лежит, как неживая.

Но к уху я поднес и слышу:
Она молчит… и морем дышит.

Сатори. До востребования

Письмо из Ниццы от несуществующего меня

…ты спроси: Как звучала капель в Ницце
С опустевших бунгало на мокром пляже?
Слышал, капельницы здесь в больнице
Звучат фонетически точно так же,
Но не в пример тише и сразу в вены.
А капель – в душу – значит совсем иначе.
Встречу весну – напишу тебе непременно,
Но тут и зимой плюс шесть, вот незадача…

Я представился братцем-Апрелем, собрался духом,
Привинтил к окну и врубил до упора кондишн.
Перегрелся. И капли с сосулек падали глухо,
Уходили в песок, и я их совсем не слышал.
Может статься, что все потепление – чья-то шутка?
И к нам завтра течением вынесет белых медведей.
Опустеют бунгало совсем… и мне станет жутко.
И тот несуществующий я из Ниццы уедет.

Из жизни нарисованных кошек № 1