В море Травкин

Калинин уже отдавал распоряжения и, не отрываясь от перископа, доложил, что не может определить тип обнаруженного судна. К перископу прильнул Травкин. Действительно, плохая видимость не давала возможности рассмотреть противника. Всплывать, чтобы получше его разглядеть, или же подойти поближе было опасно: вдруг лодку разыскивает тот же самый миноносец? До очереди разглядывали «супостата». Наконец, определили, что идет тихоходный буксир с двумя пустыми баржами. Тратить торпеды на них не следовало.

В походе встретили последний месяц осени — ноябрь, холодный, туманный, сумрачный. Небо и море по цвету ночью сливались, казалось, не существует горизонта, только беспросветная чернота и йодистый запах моря. Под стать погоде было и настроение у Травкина, словно что-то давило на сердце, хотя на здоровье он никогда не жаловался и врачи писали во время диспансеризации «здоров», не добавляя своего излюбленного «практически». Но он сразу повеселел, когда 2 ноября получил радиограмму. Штаб бригады сообщил, что через позицию, возможно, пройдет танкер с горючим. Оживились люди. Проложили курс в район предполагаемой встречи. «Щука» вышла в атаку на танкер, но крутые волны сбили торпеды с курса.

Снова поиск, и снова шторм. Травкин решил увести лодку в северную часть моря, к плавучему маяку Калбодагрунд. Чтобы за ночь провентилировать отсеки, отрыли рубочный и дополнительный люки дизельного отсека. Вдруг прозвучал доклад наблюдателя:

— Три корабля справа тридцать градусов!

Значит, ждали их здесь. Над головой слышалось «чух-чух», словно спешил по рельсам трудяга-паровоз, — такой звук издают винты сторожевых кораблей. Загрохотали глубинные бомбы. Пришлось уходить из мелководного района, прижимаясь к грунту, как ящерица к песку. Чтобы подбодрить товарищей, Иван Васильевич сказал окружающим:

— Уйдем, как колобок от бабушки и дедушки.

Лодка ушла, но не без приключений. Инженер-механик Ильин с тревогой сообщил, что не может удержать лодку на заданной глубине, она все время тяжелеет. Через несколько минут стала ясна причина. В дизельный отсек через нижнюю крышку люка поступала вода. Крышку укрепили подпорками, течь прекратилась. Когда корабли противника потеряли лодку, всплыли. Выяснилось, что от взрыва выскочила из своего желоба уплотнительная резина. Моряки быстро устранили дефект.

Многое делает командир корабля, чтобы подготовить удар по врагу. Но есть в этом деле главное. И это главное, думается, — умение рассчитать и выжидать, долго подкарауливать противника, нести бесконечные вахты, выполнять изо дня в день однообразные действия, спать урывками, к тому же одетым, узнавать время только по часам и почти не видеть день, потому что лодка в светлое время прячется под водой, мерзнуть на верхней вахте так, что часами зуб на зуб не попадает, оставаться на мостике насквозь промокшим во время дождя и при свисте пронизывающего ветра, неделями сидеть на консервах и сухарях, слышать зловещий скрежет минрепов, удары глубинных и авиабомб. Такова участь командира лодки. Какое же в самом деле ему нужно терпение, чтобы все это переживать, переносить из дня в день и оставаться в добром настроении и высочайшей боевой готовности.

Но выдержки и терпения Травкину было не занимать. Ночью 4 ноября Иван Васильевич стоял на мостике и жадно курил. Вспомнилось, что в позапрошлом году праздник Великого Октября встречал дома, в Ленинграде. Крохотная дочка долго не могла уснуть, капризничала. Жена все время уходила к ней из-за стола. Скомкался праздничный ужин, и испортилось настроение. Он уехал в Кронштадт не совсем довольный. Если бы те дни можно было повторить! Сейчас все виделось бы иначе. Радостно встретила жена, счастливо улыбалась старшая дочка, а писклявый голосок младшей — чарующая музыка для отца. Сколько аппетитной еды стояло на столе! Оказывается, прошлое представляется нам по-разному, смотря какими глазами на него смотреть… «А какой увижу я через год нынешнюю 25-ю годовщину Октября? Без победы над врагом, без потопленного судна она не запомнится ни мне, ни другим морякам».

Наверно, об этом же думал и старший лейтенант Калинин, когда, чтобы пораньше заметить противника, забрался на тумбу перископа. Травкин посмеялся, что на минуту раньше «супостата» увидит, а промокнет быстрее. Но Калинин с тумбы зорко всматривался в черный горизонт. И ему повезло. В общем-то не ему одному, всему экипажу. В полночь Михаил Степанович заметил несколько силуэтов судов. Шли два транспорта и два сторожевых корабля. Впереди самый большой — водоизмещением свыше десяти тысяч тонн.

Для верности удара Травкин приказал готовить трехторпедный залп. Конвой повернул влево и перестроился в кильватерную колонну, когда корабли идут один за другим. Во главе ее оказался сторожевик. Иван Васильевич решил атаковать с носовых курсовых углов из надводного положения и довернул лодку, совмещая нить прицела с форштевнем судна. Вот она подошла к фок-мачте.

— Аппараты, пли!