В лабиринте версий

Приведя себя в порядок несколькими рюмками коньяка, он вновь попросил господа указать ему путь, на этот раз так, чтобы можно было избежать ошибки. Ночью ему явился похожий на страхового агента ангел.

– Держи, – сказал он, вручая Марку все того же Таксиля.

– Но ведь это богохульнейший стеб?!

– Да, причем хороший. Старику нравится. Или, думаешь, у него хреново с юмором?

– Да, но ведь никто, никогда…

– Никто никогда не пытался верить в истинного бога, – оборвал его ангел, – все предпочитают молиться созданному их воображением стилизованному образу, что ничуть не лучше, чем молиться булыжнику или собачьему дерьму. Более того, отдавая предпочтение стилизованному богу, эти люди отвергают бога живого. Понятно?

– Понятно, – ответил Марк, которому ничего не было понятно.

– Тогда бери книгу и больше не выё…айся.

– Что я должен сделать?

– Как, что? – удивился ангел, – создать свою церковь. Назови её Церковью Единственно Верного Евангелия.

Более месяца Марк не решался рассказать кому-либо о своем разговоре с ангелом. Все произошло, как бы, само собой или по воле свыше. Был день рожденья одного из друзей Марка. Был кальян, заряженный прекрасной азиатской травой, которая развязала Марку язык. Так за праздничным столом родилось Общество Единственно Верного Евангелия, которое, по прошествии двух лет, превратилось в церковь.

Служба проводилась по понедельникам. Сторонники Единственно Верного Евангелия курили траву, жрали сгущенку и читали в слух откровения Таксиля. В эти часы каждый понимал, что именно такой религии им не хватало всю жизнь. Для полного кайфа недоставало самой малости, но ни Марк, ни его друзья не знали, чего.

Ответ появился случайно. Марк ехал в автобусе куда-то по своим делам. Вдруг, стоявший чуть поодаль, мужчина потешной наружности рухнул на пол и принялся биться в конвульсиях. Рядом оказалась какая-то незакрепленная железка. Об неё билась голова припадочного, наполняя автобус барабанной дробью с каким-то сложным ритмическим рисунком.

Вот, что мне нужно! – понял Проклов. Обойдя дома инвалидов, он нашел несколько паралитиков и кликушу. Так появился ансамбль «Надежда». Обвязанных бубнами и барабанами, паралитиков выпускали на сцену. Небольшой электрический импульс провоцировал припадок, заставляющий их биться в музыкальных конвульсиях, а кликушу вопить нечеловеческим голосом, под бурные аплодисменты зрителей.

«Надежда» стала настолько популярной, что, объездив всю страну, Марк отправился с ними в турне по Европе. Ни одну российскую группу не принимали там с таким успехом.

– Приехали, – сказал Ты, когда такси остановилось возле ворот, на которых была табличка с надписью: «Городская психиатрическая больница № 8. Храм Церкви Единственно Верного Евангелия».

– Теперь мне многое становится понятно, – заметил Трубопроводов, выходя из такси.

– Как тебе кажется, – язвительно сказал Ты.

– Да?

– Вернувшись из Европы, Проклов понял, что настал час нести Единственно Верное Евангелие всем людям нашей маленькой планеты. А для выхода на мировой уровень ему просто необходимо было стать членом всемирного экспертно-аналитического совета имени Джорджа Буша. А, для того, чтобы стать его членом, надо, как минимум, трижды пролечиться в психиатрической клинике. Посчитав это унизительным, Марк арендовал под храм восьмую психиатрическую больницу, в которой продолжают лечить душевнобольных параллельно богослужениям.

– Подожди. Ты хочешь сказать, что свадьба состоится в психиатрической больнице?!

– А почему нет? Если уж на то пошло, то психиатрическая больница, как никакое другое учреждение, подходит для регистрации браков. Мы даже подали на рассмотрение соответствующий законопроект.

Показав вахтеру приглашение на свадьбу, друзья вошли в больничный двор. Там было тихо, спокойно и мило. Настоящий буддистский сад для медитации. По двору ходили люди в пижамах.

– Они не опасны? – спросил Трубопроводов, панически боявшийся психов, ментов и собак. Причем, ментов он боялся больше всех.

– Это гости, – пояснил Ты, – больные здесь ходят в белых халатах. Нам, кстати, тоже надо бы переодеться.

Подписав в гардеробе договор об аренде пижамы, они переоделись. Трубопроводову достались застиранные короткие штаны и широченная куртка с одной единственной пуговицей.

– Черт, я чувствую себя полным придурком, – пожаловался он Ты.

– Много же стоит твой разум, если он исчезает вместе со штанами, – ответил тот, разглядывая себя в зеркале. Выглядел он не лучше, чем Трубопроводов.

Бракосочетание должно было состояться в конференц-зале больницы, куда и направились друзья в окружении гостей в таких же пижамах.

В глаза Трубопроводову бросился огромный портрет Президента, на котором он был изображен в роли распятого Христа и странного вида алтарь. Возле алтаря, прямо на полу сидел мужчина средних лет, одетый в простыню. На ногах у него были тапочки.

Рядом с ним на сцене находился безрукий и безногий инвалид, окруженный всевозможными бубнами и барабанами. Рядом с инвалидом сидела отвратительного вида женщина, от вида которой Трубопроводова даже затошнило. Судя по всему, это была кликуша.