В лабиринтах судьбы

Баклан допил пиво, вытер губы тыльной стороной ладони. Немного размыслив, притянул к себе вторую кружку, сделал небольшой глоток.

– Короче. Условие моё вам известно. Срок – десять дней. Потом цена будет падать. Значи-и-тельно! Так и передай своему шефу. Всё. Разговор закончен.

Ультимативные условия и тон, с которым они были произнесены, покоробили полковника Снорова. Но что делать, если другого покупателя нет? Он смолчал. Нужно было вставать и уходить. Но полковник продолжал сидеть, чего-то ожидая. Баклан покосился на него.

– Что, хороши девицы? А их, кроме меня, под тебя никто больше не кладёт?

– Так точно, Александр Григорьевич! – совсем пьяным голосом по-военному отчеканил Сноров. – Никто не кладёт!

– Иди, сделай ещё одну ходку, если не насытился. Только я сомневаюсь в том, чтобы твой дружок, который сейчас мирно покоится между ног, пожелает поднять голову к небесам. Тебе домой ехать в самый раз. Но если очень хочется – иди. Меня другие дела ждут.

Баклан решительно отставил чуть отпитую кружку и встал из-за стола.

– Обеза, – позвал он негромко неандертальца.

Постоялец приблизился, замер в ожидании.

– Накрой стол на втором этаже и приведи туда Анюту. Я сейчас буду.

– Остаётесь, или, как всегда, уедете в ночь? – спросил он Снорова, уходя.

– Как всегда, – нехотя отозвался полковник. – Это вы люди свободные, а у нас служба круглые сутки.

– Знаю я вашу службу, не приукрашивай, – с усмешкой выдохнул авторитет.

Гости ещё раз посетили баню. Оттуда в течение часа слышался женский визг и галдёж. Затем двери распахнулись, первыми выскочили девицы и побежали обнажённые к дому. Мужчины вышли не спеша, довольные и распаренные, сели вновь за стол. Хозяина не было, и они лихо, одну за другой опрокинули несколько рюмок водки. Потянули из кружек пиво и засобирались.

Через четверть часа, одетые гости расселись в машине. Обеза ждал их у раскрытых ворот. «Волга» медленно, почти бесшумно, покинула территорию дачи. Спустя минуту она растворилась среди густых сосен.

Наутро чёрная «Волга» Баклана летела на предельной скорости в сторону Москвы. Геннадий Скутин хорошо знал своего шефа и всегда старался угадывать его желания. Сейчас он гнал автомобиль по шоссе с огромной скоростью, нутром чувствуя, что этого хочет хозяин. И он не ошибался. Когда у Баклана было скверное настроение, он сам приказывал Генке увеличить скорость до такой величины, чтобы колёса машины крутились, «как диск пилорамы». Скутин быстро усвоил желания шефа и не ждал распоряжений. Ехали молча. Генка осмелился и спросил:

– Александр Григорьевич, у меня кореш объявился.

– Ну, – буркнул авторитет, недовольный, что водитель прервал его размышления.

– Свой парень, с понятиями. Может, глянете на него как-нибудь? Ручаюсь.

– Откуда нарисовался?

– Из Чусового. Это от Перми недалеко. В детдоме чалились вместе.

– Откуда, откуда? – Баклан вздрогнул от неожиданности.

– Из Чусового, а что? – Скутин удивлённо взглянул на хозяина.

– Так, ничего. Бывал я в этих местах, – пытаясь изобразить на лице безразличие, ответил авторитет.

– Ну и как? Понравились места?

– Да уж, места нетоптаной тайги, – скривился Баклан. – Звуки пилорамы, собачий лай и окрики вертухаев.

– Это точно, колоний в округе предостаточно, – согласился Генка. – Всяких.

Баклан промолчал. Он думал о своём.

«Вот жизнь, мать её! Живу и не живу одновременно. Сестра давно похоронила. Свиделся бы, да как? Родственников, кроме Катьки, и не осталось никого. А вокруг одни жлобы. Пиявки да волки. Только сосут и рвут на части. Исключение – Анечка. Она у меня вместо сестры, или дочери? Впрочем, неважно. Кроткая, покорная, нежная. Надо, пожалуй, отделить её от развратниц. Пусть живёт на даче. А насчёт Катьки – мысль. Взять, да и махнуть к ней. Постучать тихонько в отчий дом и раскрыться. А потом перетащить сюда, в столицу. Поди, мается, одна-то. Тяжко. Фу ты, чёрт, совсем опарафинел, – мысленно остановил он себя. – Жить надоело? К сестре захотелось? А что если она не одна? Что если, с мужиком сошлась? Да ещё с коммунякой, или хуже того – с легавым? Нет, Рома, брось сентиментальничать. Живи да радуйся, пока не чпокнут».

– Как зовут-то твоего кореша? – выйдя из оцепенения, спросил Баклан.

– Игорь, – радостно сообщил Генка, заметив заинтересованность шефа.

– Не нравится мне это имя. Игорь, Угорь, словно прыщ какой-то.

– Так нарекли его, Александр Григорьевич. Нет вины на нём из-за этого.

– Что он за человек? Чего его вдруг в столицу потянуло?

– Мы с ним братаны, как бы. Так окрестили нас в детдоме. Перезваниваемся иногда. А в столице, как известно, хлеб намного слаще, чем в провинции.

– Что он умеет делать?

– Всё, что надо, – заручился за друга Генка. – Он бы со мной подался в Москву, да в техникум успел поступить. Сейчас закончил учёбу, отрабатывает в лесосплавной конторе. И бабка у него вдруг объявилась.

– Какая ещё бабка? – спросил Баклан без особого интереса.

– Родная. Нашлась случайно. Крякнула неожиданно, дом по наследству перешёл Игорю. Он там и жил до сегодняшнего дня. Сейчас дом продал, махнул сюда. Работу ищет.