В крови

Хорошо. Тогда я оставлю твоего отца в живых.

Ассасин с низким сексуальным голосом попросила отвлечь прибывшую команду от их миссии, попросила предостеречь Уоллес. Правда она не упоминала убийство команды, но смерть была тем самым чертовым отвлечением.

Под галогенными уличными фонарями тень Алекса дрожала и резко дергалась на тротуаре, когда он спешил через 188-ю Южную улицу к припаркованному грузовику. Он забрался внутрь, сдернул перчатки и бросил их на пол. Засунул транквилизаторный пистолет для сохранности под сиденье.

Двигатель Dodge Ram завелся с сильным грохотом. Алекс раздумывал над тем фактом, что приказы привязанного к кровати отца сейчас были ненужными и пустыми. Хотя голос отца пульсировал у него в мыслях: Только у меня есть карта к лабиринту в голове С — к лабиринту, что я создал.

Алекс засунул руку в карман толстовки, дотронулся до гладкой поверхности iPod. Почему бы не протестировать это заявление? Почему бы не посмотреть, запустит ли программу в Данте это сообщение? Если Алекс понимал отца, Данте будет действовать по программе достаточно долго, чтобы проследовать инструкциям на iPod. Если накачать его наркотиками до бессознательности, то это снова сведет на нет его программу, выкинет обратно в яму беспокойного подсознания.

Вытащив руку из кармана, Алекс включил первую передачу и вывел автомомбиль в поток машин.

С нужно использовать точечными ударами против наших врагов, Александр, а потом вернуть в Сон. Если С останется в действии, его нельзя будет остановить.

Последний трек «Inferno» звучал из колонок. И голос Данте, тлеющий и злой, шептал: «Сломай меня. Я бросаю тебе вызов. Посмотрим, сможешь ли ты…»

— Да будет так, брат, — сказал Алекс. — Да будет так.

Глава 28 Трон Хаоса

Геенна, Королевское Гнездо

23–24 марта

Лилит подняла вуаль и посмотрела вперед. Мерцающий мраморный коридор был пуст, свет приглушен до темно-оранжевого. До рассвета оставалось еще несколько часов, и большинство обитателей королевского гнезда спали, за исключением части ночной обслуги и охраны.

Лилит аккуратно обострила все чувства в поисках скачков психической или ментальной энергии, чего-нибудь ненормального, но ничего не обнаружила.

Опустив вуаль на место, снова окрасив все, что видит, в красный, Лилит сделала еще один успокаивающий вдох, ощутив дымный запах мирры, и скользнула в комнату creawdwr — комнату, которая была пуста уже больше двух тысяч лет.

Лунный свет пробивался через окно от-пола-до-потолка в восточной стене, бледный и чистый, лишь слабое призрачное отражение серебра и света, что когда-то лился через эти окна.

Геенна умирает.

Откинув вуаль, Лилит заставила себя пересечь комнату по небесно- голубому мраморному полу размеренным шагом, заставила себя сохранять мысли в порядке, а сердце спокойным. Она не могла позволить, чтобы ее обнаружили в этой комнате, не с тем, что она несла. Она остановилась у мраморного черного помоста, на котором возвышалось задрапированное шелком кресло.

Его зовут Данте, рожденный вампиром.

Спертый и пахнущий пылью воздух был таким же пустым, как и трон перед ней.

Шагнув на первую ступеньку, Лилит схватилась за угол защитной шелковой ткани и дернула. Золотой материал стек на пол, словно вода по скалам, и упал у ног. Водянистый лунный свет волновался на черном с голубыми прожилками мраморном троне. Спинка, с прорезями для крыльев по обоим краям, возвышалась стрелой. Ножки и подлокотники были вырезаны в виде чешуйчатых когтистых лап дракона со вставками сапфиров и переливающихся опалов.

Трон Хаоса. Откуда creawdwr сплетал из хаоса упорядоченную жизнь.

Двойная боль одиночества и сожаления ударила по Лилит. Она вспомнила лицо Яхве до того, как он превратил его в столб пылающего света в своем безумии, — красивый, золотые волосы, золотые крылья, умные темные глаза, улыбка. Нужно было сильно постараться, чтобы вызвать ее на губах, но эта улыбка стоила тех усилий. Улыбка, за появление которой его calon-cyfaills Самаэль — нет, Люсьен — и Асторет добродушно соревновались друг с другом. Позже улыбка Яхве стала появляться свободно и в моменты, в которых не было ни смеха, ни радости, ни празднества.

Она вспомнила страдание Люсьена: «Мы не можем этого остановить. Его здравомыслие ускользает».

Вспомнила свой ответ: «Возможно, он должен быть связан более чем с двумя, любовь моя. Возможно, его могущество слишком сильное, слишком хаотичное для обычной триады».

Лилит оттолкнула прошлое. Когда-то сожаление ярко горело внутри нее, но прошло уже много времени с тех пор, как оно исчезло. Правильно или нет, она сделала то, что, как ей казалось, было необходимым для Геенны и Яхве.

Люсьен утверждал то же самое, но память о той ужасной ночи так много веков назад все еще отравляла сны.

— Что ты наделал?