В крови

Закрывая глаза, она подумала, что мельком увидела черные крылья, выгибающиеся высоко позади Данте, низ которых мерцал темно-синим оттенком. Находясь в руках этого темного ангела, она слушала песню, и его голос обрушивался прохладным водопадом на ее гнев, тянул, словно ловкими пальцами, запутанный узел в ее сердце.

Энни открыла глаза и коснулась окровавленными пальцами бледного лица Данте. Кровь текла из одной ноздри, значит, один из ее ударов в конце концов достиг цели. Его кожа, казалось, горела. Она очертила его губы. Он вздрогнул и закрыл глаза, но продолжал петь.

— Si toi t’es presse et occupe, mon ami, courir ici, courir la-bas…

— Поцелуй меня.

Глаза Данте открылись, темные и настороженные, но Энни увидела голод в их глубине. Его песня закончилась, когда он наклонил голову и поцеловал ее, оставляя на губах едва уловимый вкус Амаретто и крови легким прикосновением.

— Нет, — она потянулась и обхватила руками его лицо, — настоящий поцелуй.

— Я так не думаю, — сказал Данте с озорной улыбкой, — ты была непослушной.

Энни уставилась на тонкие кончики клыков, показавшиеся вместе с улыбкой. Сердце сильно ударилось о ребра. Создание ночи. Или это имплантаты. Должны быть имплантаты.

— Если ты вампир, ты убиваешь, когда кормишься?

Улыбка Данте поблекла.

— Иногда да.

Энни сделала паузу, обдумав ответ и решив, что он пытался напугать ее — мудак.

— Не то чтобы это важно, но тебе необходимо было убивать?

— Нет, не всегда.

— Ты можешь обратить меня в вампира?

— Ага, но не хочу, так что даже не проси, черт возьми.

Прежде чем Энни задала еще вопрос, он высвободился из ее рук и поднял голову.

— Хэзер здесь, — выдохнул он, поставив их обоих на ноги. Его великолепное лицо, испачканное в крови, засветилось, словно осенний костер, и Энни знала, что ее больше не существует для него.

Снаружи Данте услышал низкий гул машины, спортивной или с мощным двигателем, хриплый и сильный. Но еще он слышал бешеный стук сердца Энни под ребрами, ускоренный в три раза из-за наркотиков и адреналина. Он посмотрел на нее. Она прижалась к нему, глаза были широко раскрыты, зрачки расширены.

— Поцелуй меня, — потребовала она, — поцелуй меня жестко.

Данте покачал головой, слушая, как гул машины становится громче, вибрация проникла сквозь подошвы его ботинок, прошлась по позвоночнику. Через окно он мельком поймал проблеск машины, низкой и блестящей, свернувшей на подъездную дорожку, гравий захрустел под шинами. С низким урчанием двигатель заглох. Тишина заполнила дом.

— Поцелуй меня, — повторила Энни низким голосом, — или я скажу сестре, что ты вломился в дом и напал на меня.

Ее пальцы обхватили ремень и дернули.

Данте услышал, как открылась дверь, затем звук шагов по гравию. Автомобильная дверь закрылась с глухим стуком. Он наклонил голову, рассматривая Энни сквозь ресницы.

— Да?

— Ага. Я расскажу много таких историй, — темная надежда читалась в ее словах.

— Она уже знает, что я здесь. И что ты здесь тоже.

Он вспомнил краткое сообщение от Вона: «Твоя милашка агент ФБР здесь — ищет тебя».

Он вообразил, как она идет к дому, представил рыжие распущенные и вьющиеся за плечами волосы, обрамляющие прекрасное лицо. Представил изящные формы. Была ли она в джинсах? Слаксах? В платье?

Данте закрыл глаза, считая ее шаги.

Она была в безопасности. Дышала. Он хотел удостовериться, что так все и останется.

Беги от меня. Беги от меня как можно дальше.

Она пыталась. Но он преследовал ее. И не мог объяснить причину. Она так запутала его, как никто прежде.

— Чушь. Поцелуй меня, Данте.

Навязчивые маленькие пальчики Энни пытались расстегнуть его ремень, но он схватил их и мягко отвел в сторону.

— Я скажу ей, что ты меня порезал, — прошептала она.

Пульс Данте загрохотал. Он открыл глаза. Хэзер сейчас зайдет в дом. Он слышал звяканье ключей.

Данте обхватил лицо Энни ладонями. Удовлетворенная улыбка появилась на ее губах, когда она подставила лицо для поцелуя. Затем положила руки на его бедра и закрыла глаза.

Слушая царапанье ключа, скользнувшего в замок, Данте опустил голову, коснулся губами уха Энни и прошептал:

— Пошла ты. Рассказывай ей все, что захочешь.

Глаза Энни распахнулись, и он отпустил ее. Дверь открылась, и уличный фонарь осветил стройную фигуру, стоящую в дверном проеме. Запах сирени и дождя заполнил комнату, сладость, отравленная печалью и неуверенностью.

Уличный фонарь слепил глаза, и Данте поднял руку, пряча их. Он был прав насчет ее волос: они ниспадали, распущенные за плечами. И она была в черной куртке и обтягивающих джинсах. Ее взгляд остановился на нем, дыхание перехватило. Долю секунды спустя улыбка изогнула ее губы и осветила сумрачно-синие глаза.

— Данте… — сказала она, входя в комнату, и замерла.

Ее взгляд прошелся от бумаг, разбитого стекла и фотографий на полу к нему. К открытому окну позади. К взъерошенной и окровавленной сестре, которая все еще держала руки на его бедрах. Она нахмурилась.

— Какого хрена здесь происходит?

Подмигнув, Энни отскочила от Данте, закружилась, затем рухнула на пол.