В краю лесов и озер

Хотелось пить, глаза слезились от дыма, устали руки, уже обгорели рубашки, покоробились сапоги... но Пронины продолжали тушить пожар.

Только часа через два приехали к ним на помощь люди из лесничества.

* * *

Пришел снежный ноябрь. Иван Андреевич начал готовиться к промыслу лисицы капканами.

Тяжелый труд промысловика при переноске и маскировке капканов больших размеров часто заставлял его задумываться. «Неужели ничего нового нельзя внести в промысел лисицы?»

...Охота на лисиц открылась 15 ноября. С мелкими капканами и маскировочной лопаткой Пронин вышел в лес. В лесу снег был покрыт опавшими семенами березы и хвоей.

Встречались следы зайцев, мышей, горностаев. На полянках темнели лунки с пометом от ночевавших здесь глухарей, тетеревов и рябчиков. Но вот впереди ясно обозначилась и цепочка следов лисицы.

Пронин вырубил для волокуши две палки толщиной в пять и длиной в шестьдесят сантиметров и по прямой линии подошел к следу зверя. Осмотревшись, он освободил ноги от лыж и, сделав большой шаг вправо, начал ставить капкан обычным способом «под след», на пятом следе зверя от лыж. Прикрепив волокушу, он насторожил капкан, поставил его в углубление под след лисицы, затем уложил волокушу и замаскировал все снегом. Потом встал осторожно на лыжи и замаскировал единственный след своей ноги. След для этого он брал маскировочной лопаткой впереди лыж по направлению к своем дальнейшему ходу.

Установив так же новый капкан под пятый след зверя с левой стороны от лыж, Иван Андреевич прикрепил лыжи и через выемки снега прошел дальше.

На поляне не осталось никаких повреждений снега, кроме цепочки лисьих следов и пересекающей их лыжницы.

За этот день Пронин свободно выставил на лисиц двенадцать капканов, а на следующий день — двадцать.

На третий день он проверил капканы и взял четыре лисицы!

Новый метод, таким образом, полностью оправдал себя.

...Пронин разбил лисиц по кряжам, связал их головками и повесил. При свете электрической лампочки шкурки лисиц Башкирского и Уральского кряжа переливались разными красками.

«Недаром мягким золотом пушнину называют, — подумал Пронин и улыбнулся. — Надо написать в районную газету. Ловля лисиц мелкими капканами с пересечкой на лыжах ее следа и облегчает труд и повышает производительность. А то что получается? Вон Алексей Николаевич, старый капканщик, а поймал всего три лисицы!

Он взял бумагу, перо и сел за стол.

КАК НА РОДНОМ ЗАВОДЕ

Федор Завалишин и Ефим Лопатин добрались до озера Тихое только вечером. От прошедших дождей лесная дорога раскисла, ухабы заполнились водой, и пробиться на мотоцикле с коляской стоило большого труда. Зато как приятно лежать сейчас среди перистолистых папоротников на берегу залива, не слышать трескотни мотора, с опаской не закрывать глаза от больно стегающих веток при объезде разбитых участков дороги!

Мотоцикл оставили в поселке у знакомых и на их лодке забрались в глухомань Долгой курьи, чтобы здесь заночевать, а утром порыбачить.

Федор Завалишин и Ефим Лопатин — закадычные друзья и завзятые рыболовы. Они увлекались ловлей щук кружками[6]. Любили они посидеть и с удочками, добыть на уху лупоглазых скользких ершей, тигристых горбачей-окуней или красноглазых серебристых чебаков.

— Однако довольно бездельничать, Ефим, — сказал Федор, — ночью отоспимся. Готовь на костер дров, а я попытаюсь живцов наловить, — и, поднимаясь на ноги, добавил: — Может быть, на ночь две-три жерлицы поставить?

— Жерлицы? Насколько помнится, их ставить запрещено, — заметил товарищ.

— Не слыхал такой новости. За какие особые заслуги эти рогульки в промысловые орудия попали? — добродушно рассмеялся Федор.

— Ставные ловушки — не спортивные... Ну, поставь. Поставь, если успеешь живцов поймать. Сделаем разок такое нарушение, авось пройдет... Сколько лет здесь рыбачим, а об инспекторе рыбоохраны и не слыхали, — согласился Ефим, щупая большим пальцем лезвие дорожного топорика.

— Они в городе рыбу-то охраняют, — весело отозвался Федор, направляясь к лодке.

На Тихое озеро спускались сумерки. Когда Федор возвратился к стану, костер весело потрескивал, в котелке закипала вода.

— Ничего рыбка клевала. Поставил четыре жерлицы. Больше не успел. Еще разных рыбок осталось десятка два. В садок у лодки посадил. Завтра с утра, не теряя времени, можно будет выставить кружки. Порядок, дружище, — радостно сказал Федор, подходя к огню.

— Значит, щуки будут, — весело отозвался Ефим. Он отставил котелок с кипящей водой и бросил в него щепотку чая, затем подложил сухих дров, костер разгорелся сильнее.

На ближних соснах и лиственницах запрыгали тени.

Рыболовы раскинули у огонька плащ. Привезенная из дома снедь как нельзя кстати пригодилась к душистому чаю. Вели задушевный разговор сначала о заводских, потом о семейных делах.

Тихая и теплая ночь, всплески в заливе, тягучие крики совы-сплюшки и десятки других звуков вскоре навеяли воспоминания о прошлых охотах и рыбалках. Долго на берегу гудел то грубоватый голос Федора, то простодушный тенорок и смех Ефима.