В краю лесов

— Марти, — сказала она, — я не могу смотреть в глаза отцу до тех пор, пока он не узнает правды. Поди и расскажи ему то, что ты сказала мне… то, что ты видела своими глазами… что он оставил здесь меня одну, а сам ушел.

Грейс села на стул, закрыв ладонями лицо; Марти ушла и через несколько минут вернулась. Тогда Грейс поднялась со стула и, выйдя к отцу, спросила его, говорил ли он с Марти.

— Да, — ответил Мелбери.

— Теперь ты знаешь все, как было на самом деле. Пусть мой муж думает самое худшее, но не ты.

— Да, теперь я все знаю. Ты поступила необдуманно, очертя голову, но в этом и вся твоя провинность. Прости меня, Грейс, что я заподозрил тебя в худшем. Я должен был больше доверять тебе. И я надеюсь, ты сейчас же вернешься со мной под кров, который прежде был для тебя родным.

— Нет. Я останусь с ним. И не беспокойся обо мне больше.

Воспоминание о тех удивительных, трогательных и нежных отношениях, совсем недавно связывающих Грейс и Уинтерборна и родившихся в значительной степени при помощи самого Мелбери, увлеченного исполнением заветного плана, это воспоминание не могло не смягчить его вполне естественного негодования, вызванного поведением Грейс в последние дни.

— Дела наши плохи, дочь моя, — сказал он. — Так зачем же делать все, чтобы еще ухудшить их? Какая польза Джайлсу от того, что ты с ним останешься? Видишь, я ни о чем тебя не спрашиваю. Ни о том, почему ты решила прийти именно сюда; ни о том, что бы ты стала делать, если бы он остался жив; впрочем, я верю, что плохого ты бы не сделала. Я потерял над тобой всякую власть. И я никого в этом не виню. Скажу только, что, вернувшись домой, ты ничем не обидишь его, а себя спасешь от большого срама.

— Я ничего не боюсь.

— Если ты не думаешь о себе, то подумай хотя бы обо мне и о миссис Мелбери. Никто, кроме домашних, не знает, что ты уходила из дому. Ты, видно, хочешь из простого упрямства свести седины мои в гроб?[38]

— Если бы только мой муж… — начала Грейс, которую слова отца немного образумили. — Я не хочу его видеть. Как может женщина, которой противно быть игрушкой в руках мужчины, забыть то, что было?

— Он не останется у нас и секунды, узнав, что ты не возвращаешься из-за него.

— А ты в этом уверен, отец?

— Мы встретили его, когда шли сюда, и он сам сказал, — вмешалась миссис Мелбери. — Он был очень, очень расстроен.

— Он сказал ей, когда вернулся из леса, что будет ждать, пока время и чувство долга сделают свое и ты простишь его, — сказал Мелбери. — Так ведь он сказал, Люси?

— Да. Сказал, что не будет искать твоего общества, пока ты сама не позовешь его, — прибавила миссис Мелбери.

Эта неожиданная покорность Фитцпирса пришлась по душе Грейс, и, хотя она по-прежнему не хотела его видеть, она пожалела, что не сдержалась и сказала ему в отместку такое, от чего он вряд ли будет теперь искать с ней встречи. Грейс больше не отказывалась вернуться домой; войдя со стариками в хижину, она бросила последний прощальный взгляд на Джайлса и стала собирать свои вещи. Тем временем подоспели две женщины, которых Мелбери позвал убрать покойника, а следом за ними вошел Кридл.

— Простите меня, мистер Мелбери, не могу справиться с собой, — сказал он. — Я не видел его с вечера четверга и все думал, куда он запропастился. Я ждал, что он вот-вот придет и велит мне мыть бочки для сидра, а он вон что… А я ведь знал его, когда он еще под стол пешком ходил; и отца его знал. Прервался род. И какой! Много ли у нас в Хинтоке хороших людей-то? Раз-два и обчелся. То-то и жалко его так! А когда выйдет срок и косточки Кридла закопают в сырую землю, некому будет всплакнуть о нем!

Мелбери с женой и Грейс отправились наконец домой; Кридл с Марти остались в хижине. Отец и дочь шли молча. Бледная синева рассвета и стынущие краски неба отражались в озябшем, не просохшем еще от слез лице Грейс. Весь лес, казалось, стал обиталищем смерти, точно утрата коснулась каждого куста, каждого дерева. Уинтерборна не было больше среди живых; а молодые деревца, посаженные им, о которых он, бывало, с такой прозорливостью говорил, что уйдет раньше, чем они, тянулись вверх, цепко впустив в землю корни, которые он направил расти своей искусной, легкой рукой.

— Одно, что примирило нас с возвращением твоего мужа, — начал наконец Мелбери, — это смерть миссис Чармонд.

— Да, я знаю, — откликнулась Грейс, вспомнив сказанное Фитцпирсом. — Он рассказал мне об этом.

— А он рассказал тебе, как она умерла? Смерть ее была не такой, как смерть Джайлса. Ее застрелил человек, добивавшийся ее любви. Это случилось в Германии, несчастный тут же и себе пустил пулю в лоб. Американец из Южной Каролины, человек горячего нрава, он и сюда приезжал, ездил за ней по пятам по всему белу свету. Вот как окончилась жизнь блестящей красавицы миссис Чармонд; когда-то мы, можно сказать, были друзья; но у тебя с ней дружбы никогда не было.

— Я давно простила ее, — рассеянно проговорила Грейс. — Тебе обо всем этом рассказал Эдрид?