В Киеве всё спокойно

Но придумщик на этом не угомонился, он стал подкладывать мать Миши в постель к разным людям, чтобы поменьше об этом знали, чаще к командировочным. При этом было одно условие, он должен был присутствовать или хотя бы подсматривать за ними. Кончилось все большим скандалом, мать Миши осталась без работы. Из обкомовского дома их выселили на край города в коммунальную квартиру, где она потихоньку спилась и одним утром не проснулась. Чего только не выделывает жизнь.

Альбина всегда поддерживала Мишу и помогала ему во всем. На похоронах его матери она была одна, не считая трех соседей алкоголиков. Уже с утра они набрались так, что не могли нести гроб, и Альбина, чтобы гроб матери не нес ее сын, сама нашла тех, кто это сделал. Миша не позаботился об этом, отнюдь не потому, что был потрясен потерей самого родного человека на свете, он был совсем лишен практической сметки.

Альбина, как и ее мать, закончила факультет иностранных языков Херсонского педагогического института, но она ни одного дня не работала учительницей. Подруга матери помогла ей устроиться переводчицей в Интурист, где она начала осваивать азы этой непростой специальности.

Бабушкины сказки о добре и зле, о верности и любви, трусости и отваге, – этого не забыть, не отнять. В разгаре была весна, когда она слегла. Как Альбина ее просила не умирать, но она была непреклонна и отвечала ей: «Нет, мне пора. Я буду с неба тебе помогать. А тебе я оставляю яблони в цвету и журавлей. Настанет день, и они на крыльях унесут тебя в теплые края». Слов нет, легких утрат не бывает.

После смерти бабушки, взяв в долг у всех, кто только мог дать взаймы, Альбина вручила несколько взяток и получила должность переводчицы на теплоходе, который совершал круизы по Черному и Средиземному морю. Это место было так же нереально получить, как и выиграть что-либо в советскую лотерею. В прежние времена, учитывая ее родословную, это было бы вообще невозможно. Но времена изменились, все гнило и распадалось раковой опухолью. Ответственные чиновники Одесского пароходства за небольшую сумму советских рублей готовы были выставить на групповой секс мать родную.

Как ей удалось уцелеть среди всеобщей проституции в пьяном угаре круизов, знала только она сама. Она избегала опасных ситуаций, всегда стараясь держать дистанцию, в этом ей помогало ее обостренное чувство собственного достоинства. Облаченная в собственное достоинство, она умела внушать уважение к себе, но это были ненадежные доспехи. Ее должность переводчицы предусматривала то, что она доступна каждому желающему. Ей никогда не забыть клубки обнаженных тел, задыхающихся в бешеной животной случке, потных, вонючих девиц и краснорожих похотливых мужчин с отвислыми сосками, одуряющий смрад алкоголя, гашиша и обмана.

Было все: и профессионально выполненные удары в пах, и разбитые бутылками головы, и газовые баллончики, даже стрельба по движущимся мишеням, но, ни один мужчина не мог похвастаться тем, что обладал ее телом, о сердце, не могло быть и речи. Ее мотало от края до края, но она шла, не сбивалась с намеченного курса. Она быстро разобралась, насколько велик и страшен мир. Именно тогда и там, в тех знойных круизах, Альбина составила и укрепилась в своем мнении о мужчинах, и о женщинах, тоже; вообще ‒ о роде человеческом.

Надежда на лучшее помогала ей преодолевать отчаяние безбрачия. Случалось, ей снилось, что она близка с каким-то знакомым мужчиной, хотя на самом деле у нее ничего с ним не было. После этого ее некоторое время преследовало ощущение, будто она связана с ним любовной тайной. Несколько раз она замечала, что это передавалось и мужчине. И стиралась грань меж тем, было ли это во сне или наяву, и ей казалось, что все это случилось с ней в действительности. Истинная любовь и секс неразделимы, они необыкновенно обогащают человека, наполняя его жизнь новым смыслом.

Все это она знала, но то, что ей пришлось пережить, было сильнее ее. Nivea non frigida[10], порой она сгорала от желания, ее изводило это неистовое, всепоглощающее чувство, но она не могла решиться на плотское соитие. Она так и не смогла побороть в себе зафиксированные в ее сознании представления о том, что мужчины способны только к физической близости. По ее мнению, мужчины, как лоботомированные, обделены духовностью и стремятся доминировать над женщинами потому, что иначе они вообще будут чувствовать себя недолюдьми. Ей так и не удалось познать стыд греха, ад любви, негу рая. Как каторжанин, прикованный к ядру, она влачила за собой свои обиды и унижения.

Она всегда знала, что не будет жить в этой стране. Эту землю, оскверненную чудовищными преступлениями, Альбина считала проклятой, и все свое время, весь темперамент не знавшей мужчины женщины она отдавала одной цели, накоплению денег и подготовке к эмиграции. Свою жизнь в Советском Союзе она расценивала, как пребывание на льдине, на которой она зарабатывает деньги для безбедной жизни на Западе. Именно там она и будет жить, а не здесь или в коммунистической Польше.