Как и двое до него, Эллис отворачивается, и я следую за мертвым…
Из-за темного дверного проема мы подглядываем сквозь щель, как ругается Лорелей с отцом. Что бы они ни говорили, это разжигает во мне страх. Эллис слишком сильно опирается на дверь и падает…
Мои ноги устраиваются на земле, и я юркаю за дерево, когда он бежит сквозь лес. Я бегу за ним, или бежит тело того человека, в котором я оказалась. Гнев бурлит в крови, перерастая в ярость. Я не могу позволить ему сбежать. Я не могу позволить ему рассказать. Я отчаянно хватаю Эллиса за руку. В отвращении от моего прикосновения он вырывает руку и резко разворачивается ко мне. Я вижу возможность остановить его и не могу контролировать себя. Я толкаю его изо всех сил. Он спотыкается, взмахивает руками, изгибается. Ужас застывает на его лице, когда он цепляется за воздух. Его рука хватается за мою шею – рывок! Он падает назад на торчащую из земли палку. Он испускает крик, которым может разбудить мертвого, и я…
Я просыпаюсь.
Я.
Только я.
Какого черта?..
Реальный мир вокруг – пульсирующее эхо. Размытая черная рамка от масла растворяется. Приглушенные звуки дождя наполняют пространство вокруг. Кроны деревьев словно зонт над головой.
Я с минуту лежу там. Туманные обрывки во времени, которые показали мне мертвые, плавают в голове, уходя вглубь и возвращаясь, рассказывая историю. Рассказывая мне о чужих грехах.
Это была Лорелей. Она догнала Адэйр и переехала ее своей машиной. Она догнала Эллиса, когда он узнал. Толкнула прямо на ветку, которая насмерть пронзила его. Все Лорелей. Потому что Адэйр узнала что-то, за что можно было убить.
Я сажусь, пытаясь прийти в себя. Лес вокруг ничем не отличается от леса в этих местах. Уже утро, солнце встает на востоке – ну хотя бы чувство направления меня не покинуло.
Когда я встаю, голову пронзает чудовищная боль, примерно такая же, когда я изрядно перепиваю. Я не двигаюсь, пока барабанная дробь не стихает.
Мне требуется секунда-другая, чтобы оглядеться и понять, что я там, где встретились смерть и Эллис. Острая ветка, на которую он насадился, всего в нескольких футах передо мной.
На размытой дождем земле лежит разбросанный букет Лорелей, теперь гниющий. Золотой блеск привлекает мой взгляд. Я наклоняюсь, перебираю листву, чтобы достать его. Тоненькая золотая цепочка, что-то разломанное надвое. Я инстинктивно тянусь к шее, все еще чувствуя на ней призрак рук из туманного сна. Ожерелье Лорелей.
Зодиакальные весы висели у нее на шее на тонкой ленточке. По этой причине она вернулась сюда. Не оставить поминальные цветы на месте смерти брата. Но найти цепочку, которую Эллис сорвал с ее шеи в день смерти. Она не пригоршню грязи засунула в карман, это была золотая подвеска. Весы правосудия.
В тот день именно Лорелей гнала своего брата по лесу. Отчаянная необходимость не дать ему уйти все еще лежит тяжестью в моей груди.
«Она не хочет, чтобы я рассказал».
Эллис знал. Он знал, что Лорелей убила Адэйр. Он знал, что отец прикрыл ее. Грех, о котором Эллис не хотел молчать, и поэтому Лорелей убила снова. Думаю, Стоун об этом догадался. У него это было написано на лице в тот день у Лэтэмов. Потерянный и разбитый мужчина, который понял, что вырастил монстра. Дурное семя. Стоун не мог жить в мире с собой и собственной ответственностью за случившееся.
Небо начинает выжимать облака, будто мокрую тряпку, и я делаю оттуда ноги.
Мне приходится добрый час топать, прежде чем удается найти проезжающего мимо фермера, готового подбросить меня к трейлеру Рейлин. Холодный дождь, грубый и неумолимый, льется с неба, когда я захожу на ее переднее крыльцо. Мой настойчивый кулак дубасит в дверь.
Она распахивается.
– Куда ты, черт возьми, делась? – Лицо Рейлин искажено болью, волосы в кривом пучке на макушке, вчерашняя тушь и подводка размазаны вокруг глаз. Даже в такую рань она хороша. – Ты исчезла – реально растворилась в воздухе. В один миг ты сидишь напротив меня за столом, готовясь выпить эту жуткую дрянь, а в следующий тебя нет. Я как будто моргнула и заставила тебя пропасть. – Она щелкает пальцами, говоря это, чтобы подчеркнуть внезапность моего исхода.
– Прости, – настаиваю я, но она знает, что я не виновата. Надеюсь.
Ее скованные напряжением плечи чуть расслабляются. У крошечного крыльца ее трейлера нет крыши, и я промокаю насквозь. Едва она понимает это, то отходит в сторону, собирая халат у шеи.
– Ты должна отвезти меня домой.
Я принимаю у нее полотенце, делая все возможное, чтобы высушиться. Затем я рассказываю ей, что видела в наведенном маслом пожирателя грехов сне, куда он увел меня – хоть я и понятия не имею как, что это все значит и почему мне нужно домой.
Ее лицо наполняется ужасом, но она безропотно вздыхает:
– Дай мне одеться.
Я благодарна, что она больше не чувствует необходимости спорить со мной.
Я опрокидываю ведьминскую банку и достаю свое кольцо и ключ с зубчиками-зубами и надеваю их. Остальное возвращаю на хранение в жестянку.
Я глубоко вздыхаю. Готовлю себя к тому, что ждет меня дома.