Я рассказала Оскару о масле пожирателя смерти и его исповедальных свойствах, как и о тех нескольких случаях, когда оно использовалось для убийства из жалости. Задним числом это кажется довольно тупым поступком, но его золотое сердце каким-то образом могло заставить вывалить все, будто на исповеди у священника. И он не дурачок. Масло можно было бы использовать и в ситуациях, где нет места жалости. Я не могу полагаться на то, что он будет вечно держать эту информацию при себе. Думаю, единственная причина, по которой он так долго молчал, – это невозможность объяснить рациональному человеку вроде шерифа Джонса, что мое тело производит слизь, которая убивает людей.
– Они ищут любую причину, чтобы арестовать тебя.
Офигенно.
Оскар притормаживает перед поворотом на мою подъездную дорожку, а затем останавливается. Цикады в гуще леса неподалеку заполняют тишину. Я поворачиваюсь к нему, не понимаю, почему он не едет дальше.
– Уэзерли. – Он кладет руку поверх моей. Я знаю, куда он ведет этот разговор, до того еще, как туда доберутся его слова. – Я знаю, что тебе больно. Терять кого-то близкого очень тяжело.
Я вытаскиваю руку из-под его. Его бабушки и дедушки еще живы. Что он знает о смерти?
Я отвожу взгляд к окну, чтобы не пришлось видеть жалость в его прекрасных карих глазах. Заталкиваю внутрь эмоции, рвущиеся наружу.
– Я не хочу сейчас разговаривать об этом. – Я выпрыгиваю из пикапа, но Оскар зовет меня по имени, и я останавливаюсь.
Его манера общения меняется, когда он перестает играть роль друга и начинает вести себя как заместитель шерифа:
– Случившееся было трагедией. Но если ты или кто-то в твоей семье сделал что-то или знает что-то, ты должна рассказать мне. Я на твоей стороне, но если я столкнусь хоть с одной уликой, указывающей на обратное, то арестую тебя собственноручно. Смерть Стоуна не вернет Адэйр.
Нож истины, который бьет меня в сердце.
– Но черт бы меня побрал, если смерть этого урода не доставляет мне огромного удовольствия, – говорю я и захлопываю дверь прямо перед его лицом.
Глава 10
Сковородка ясновидения
Одинокий фонарь на крыльце ждет моего возвращения домой. Но сперва мне необходимо кое-что проверить. Мне нужно удостовериться, что воспоминания не обманывают меня.
Из-под ступеней заднего крыльца я достаю жестяную коробочку для табака, которую дедуля передал мне перед смертью. Это чуть ли не единственное место, где бабуле не пришло бы в голову искать. Коробочка чуть больше пачки сигарет и заржавела по краям, но мне удается снять крышку. Я достаю побуревший комок ваты, чтобы добраться до того, что спрятано под ним.
Немногие дорогие мне вещи. Шотландская монета, с помощью которой ведьмачила прапрабабушка. Морская ракушка, которую я храню, сколько себя помню, – обещание матери. Вещь, которую я ценила, но до сих пор не могла припомнить почему – туманное воспоминание, которое ускользнуло и не возвращалось, пока шериф не показал мне то фото.
И ключ с зубчиками-зубами, который свисал у матери с руки.
Растрепанная ленточка, полоска тонкой ткани в цветочек, завязанная бантом, присоединяет ключ к латунной цепочке. Кривые зубы врезаются в ладонь, когда я сжимаю его, пытаясь выдавить драгоценные капли памяти из того последнего вечера четверга, который я провела с Адэйр, за четыре дня до ее смерти. Мне не хватило мозгов прислушаться к ней тогда. Я зажмуриваюсь, крепко сжав ключ, и пытаюсь вспомнить.
В окно спальни Адэйр я, как и много раз до того, ввалилась с ужасным грохотом.
– Когда ты поставила туда этот шкаф? – неверяще спросила я.
– Ты пьяная? – огрызнулась на меня Адэйр, не беспокоясь о том, что я едва не сломала шею.
Она сидела на полу в изножье своей односпальной кровати, с фэнтезийным романчиком в одной руке и банкой «Доктора Пеппера» – в другой. Она пробурчала что-то о том, что людей, которые испытывают родню на прочность и вламываются в дом через окно спальни, надо бы судить по всей строгости закона.
– Возможно. Но тетя Ви хлещет пиво со старшим Джо Счастливчиком на подъездной дорожке, а мне не хотелось с ними трепаться.
Я оценила раны на ногах. Воспаленные красные царапины покрывали лодыжки, угрожая кровотечением, но только угрожая.
– Ты не старовата для того, чтобы залезать в окно?
– Ты не старовата для сказок про фей?
– Не сказок, а фэнтези.
– А феи там есть?
Она прожгла меня взглядом. Я была права.
– Сделай мне одолжение. – Я села на пол рядом с ней.
– Я одолжениями не разбрасываюсь, – сказала она, не отрывая глаз от страницы.
– Подвинься. – Я притиснулась вплотную к ней, когда она не шевельнулась.
Она тихо ругнулась, зная, что я не оставлю ее в покое, пока она не согласится.
– Что? – Она заложила страницы книги карточкой с заклинанием сатурнии луны, чтобы не потерять место.
– Мне нужно, чтобы ты заглянула в мое будущее.
Она долго смотрела на меня. Я знала, что ей это не нравится, но не попросила бы, не будь в таком отчаянии. У тети Вайолет глядеть больше не получалось, а Уайт мог видеть только в огне, а не в отражающих поверхностях.
– Уматывай. – Она снова открыла книгу, возвращаясь к чтению.