В августе 1941-го

Житель г. Решта некий Кязым, скупая в Ардебиле старую поношенную одежду, при своем общении с населением распространял всевозможные небылицы: проживающие в Иране евреи по указанию советских войск будут красть иранских детей и уничтожать их с целью вызвать этими действиями революцию в Иране.

Один купец в Тебризе, контролировавший в городе торговлю сахаром, чтобы вызвать возмущение населения приходом Красной Армии, запретил продажу этого продукта. По его указанию имевшийся на складах сахар был втайне переправлен в южные районы Ирана, там, где не было советских войск.

Зная о подобных настроениях, союзники с целью пресечения возможных провокаций во всех занятых городах установили комендантский час: запрещалось хождение по улицам группами и появление на них после 21 часа, закрывались рестораны, столовые, чайханы, разного рода увеселительные заведения, населению отдавался приказ сдать имевшееся у него огнестрельное и даже холодное оружие [384].

Из приказа по гарнизону г. Пехлеви от 29 августа 1941 г.: «Город объявляю на военном положении. Хождение по городу разрешаю до 21 часа. К этому же времени должны быть закрыты все увеселительные заведения, рестораны, столовые и чайханы. Всему населению к 17 часам 31 августа 1941 г. сдать имеющееся у них огнестрельное и холодное оружие коменданту города в военном городке. При обнаружении оружия после указанного срока виновные будут подвергаться суду военного трибунала» [385].

Из приказа по городу Ардебиль от 27 августа 1941 г.: «Город Ардебиль объявляю на военном положении. В городе и его окрестностях произвести тщательную светомаскировку.

На улицах и окрестностях города запрещаю собираться группами и появляться на улицах поодиночке с 8 часов вечера до 6 часов утра по бакинскому времени.

Всем гражданам, имеющим огнестрельное или холодное оружие, сдать в течение 24 часов с момента появления приказа […].

Все лица, замеченные в нарушении общественного порядка, как-то: грабеж, воровство или насилие населения, а также за переход линии фронта будут подвергаться революционной законности военного времени» [386].

О том, что в те дни происходило в Иране, вспоминает участник иранской операции И. Ляхович: «Несмотря на враждебность части населения, нами не принимались карательные меры, чтобы не давать повод для ответных мер и восстановления против себя ещё большего числа населения. Расчёт оказался правильным, население нам поверило, и со временем конфликтных ситуаций не было вообще […] военнослужащим всех рангов запрещалось покидать пределы своих расположений, посещать общественные места, в частности магазины, базары. В этих местах легко спровоцировать конфликтную ситуацию с целью расправы с военнослужащими. Ведь не секрет, что мусульманская религия нетерпима к иноверцам. А это тот горючий материал, который сразу от искры подстрекателя даёт пламя всеобщего возмущения. Базар не для армейцев — это дело полиции, их внутреннее дело» [387].

С первых же дней пребывания в Иране советские политработники начали мощную пропагандистскую кампанию. Командование Закавказского фронта поставило перед политорганами задачу развернуть широкую разъяснительную работу среди местного населения. В числе основных задач определялись: обеспечение лояльности населения к советскому военному присутствию и предотвращение возможных конфликтов в районах дислокации воинских гарнизонов.

Только за время вступления частей Красной Армии в места дислокации были распространены миллионы листовок на персидском, азербайджанском, армянском, русском и французском языках с текстами ноты правительства СССР шаху Ирана и обращения советского командования к иранскому народу, в которых разъяснялись цели вступления союзных войск в Иран. Листовки разбрасывались с автомашин, раздавались с рук, часть листовок распространялась прямо с неба — летчиками 26, 133, 134, 135, 245-й авиадивизий [388].

Рабочие фабрик и заводов, голодные и бездомные люди, интеллигенты, таившие в груди страстное желание свободы, собирались в группы, делились мыслями, жадно читали эти листовки и готовились к дальнейшим действиям.