В

— Как бы там ни получилось, в полночь на барже, si.

— А там найдется еще одно место?

— Мой друг. — Синьор Мантисса схватил его за бицепс. — Для тебя, сказал он. — У тебя неприятности. Конечно! Тебе не нужно было и спрашивать. Если бы ты даже просто пришел, без всяких объяснений, я убил бы капитана баржи, начни он вдруг протестовать. — Старик улыбнулся. Впервые за многие недели он почувствовал себя хотя бы наполовину в безопасности.

— Давай я добавлю пятьдесят лир, — сказал он.

— Я никогда бы не позволил…

— Ерунда. Тащи сюда дерево! — Цветочник угрюмо положил деньги в карман, побрел в угол и вытащил из-за густых зарослей папоротника багряник в винной бочке.

— Втроем мы справимся, — сказал Чезаре. — Куда нести?

— На Понте Веккьо, — ответил синьор Мантисса. — А потом к Шайссфогелю. Помни, Чезаре, единый и нерушимый фронт. Мы не должны позволять Гаучо запугивать нас. Мы можем, конечно, воспользоваться его бомбой, но и этими багряниками тоже. Лев и лиса.

Они встали вокруг дерева треугольником и подняли его. Цветочник открыл для них заднюю дверь. Они прошли двадцать метров по аллее к поджидавшему экипажу.

— Andiam', - крикнул синьор Мантисса, и лошади тронулись рысцой.

— Через несколько часов у Шассфогеля я должен встретиться с сыном, сказал Годольфин. Он чуть не забыл, что Эван, наверное, уже в городе. — Я подумал, что в пивной надежнее, чем в кафе. Хотя, возможно, это все равно опасно. Меня ищет полиция. И не исключено, что за этим местом тоже наблюдают.

Синьор Мантисса искусно преодолел крутой поворот направо.

— Смешно, — произнес он. — Доверься мне. С Мантиссой ты — в безопасности, я буду защищать твою жизнь, пока жив сам. — Годольфин некоторое время молчал, а потом в знак согласия покачал головой. Теперь ему ужасно захотелось увидеть Эвана; почти отчаянно захотелось. — Ты встретишься с сыном. Будет веселое воссоединение семейства. — Чезаре откупорил бутылку вина и запел старую революционную песню. С Арно поднимался ветер, развивая бесцветные волосы синьора Мантиссы. Копыта лошадей глухо стучали по мостовой. Экипаж направлялся к центру города. Заунывное пение Чезаре быстро таяло в кажущейся безбрежности улицы.

VII

Англичанина, который допрашивал Гаучо, звали Стенсил. Наступление темноты застало его в кабинете майора Чэпмена, где он, ошеломленный, сидел в глубоком кожаном кресле, забыв о своей покрытой шрамами алжирской трубке, дотлевавшей в пепельнице. В левой руке он держал дюжину деревянных ручек с новенькими блестящими металлическими перьями, а правой методично метал их, будто дротики, в висевшую на противоположной стене огромную фотографию нынешнего министра иностранных дел. Пока он сделал лишь один удачный бросок: ручка застряла в министерском лбу, сделав его похожим на добродушного единорога. Это забавляло, но едва ли могло исправить Ситуацию. А Ситуация в тот момент была просто жуткой. Более того, она была непоправимо пакостной.

Дверь неожиданно распахнулась, и в комнату с шумом вошел поджарый человек с преждевременной сединой в волосах.

— Его нашли. — В голосе не чувствовалось особого ликования.

Поднятая для броска рука застыла в воздухе, и Стенсил насмешливо взглянул на вошедшего.

— Старика?

— В «Савое». Девушка, молодая англичанка. Заперла его. Она только что рассказала. Вошла и объявила, достаточно спокойно…

— Ну так сходи и проверь, — перебил его Стенсил. — Хотя он наверняка уже смылся.

— А ты не хочешь на нее взглянуть?

— Хорошенькая?

— Ну, ничего.

— Тогда не хочу. Все и без того плохо, ты понимаешь, о чем я. Оставляю ее тебе, Демивольт.

— Браво, Сидней! Предан своему долгу? Святой Георгий и никакой пощады. Понятно. Ну что ж, тогда я пошел. Только не говори потом, что я не дал тебе шанс.

Стенсил улыбнулся:

— Ты ведешь себя, как мальчик из варьете. Возможно, я и встречусь с ней. Позже, когда ты закончишь.

Демивольт скорбно усмехнулся:

— Понимаешь, это делает Ситуацию более терпимой. — И вышел торжественно-печальным шагом.

Стенсил заскрежетал зубами. Ох уж эта Ситуация! Проклятая Ситуация! В более философские минуты он любил рассуждать об этой абстрактной категории, о ее сущности, деталях механизма. Он помнил случаи, когда целые огромные посольства буквально сходили с ума или в полубреду бежали на улицы, столкнувшись с Ситуацией, в которой не удавалось найти никакого смысла, вне зависимости — кто и под каким углом ее рассматривает. У него был дружок по имени Ковесс. Они вместе начали дипломатическую карьеру и шли голова в голову. Пока в прошлом году не начался Фашодский кризис и как-то ранним утром Ковесс, в гетрах и пробковом шлеме, не был найден на Пиккадилли, где вербовал добровольцев для похода на Францию. Он собирался нанять кунардовский лайнер. К моменту поимки он успел привести к присяге нескольких уличных торговцев, двух проституток и одного комедианта из мюзик-холла. Стенсил с болью в душе вспомнил, как все они в разных тональностях и темпах распевали "Вперед, войско Христово".