Уцелевший

— Но мир не делится лишь на белое и черное. Сплошь и рядом люди, по натуре склонные к добру, в силу разных причин подпадают соблазну — и творят вещи, требующие искупления. Иногда страшные вещи. Однако суть подобных поступков коренится не в стремлении чинить зло, а в определенной слабости душевной. Искупив прегрешения либо злодеяния в положенных кругах потустороннего мира, такие личности возвращаются назад, на землю, дабы прожить новую жизнь лучше, чище, и в посмертии подняться, а не пасть. За человека — таких неисчислимое множество — идет упорная борьба. Темные силы стремятся удержать его за собой, низвергнуть вновь. Светлые — хранят и обороняют, позволяя жить в соответствии с душевными склонностями и возноситься после смерти...

Де Ришло помолчал.

— Я крепко начинаю подозревать, что в прошлой жизни дружище Саймон по неведению сотворил нечто постыдное, возможно гнусное; родился опять — несравненно лучше и чище прежнего, — а теперь оказался идеальным объектом атаки. Не просто соблазнить — а вовлечь в нечто уж совершенно недопустимое — истинная удача!

— Какая разница?

— Убьешь — сможешь искупить. Сотворишь иную мерзость против ближнего — сможешь. Но пособничество сатанинским целям, на которое идут сознательно; пособничество, сулящее дьявольской мощи великую выгоду — пока вряд ли постижимого для тебя свойства — страшно по-настоящему. И его не так-то просто искупать.

Де Ришло затянулся.

— Подозреваю, на Саймона охотятся, дабы уложить сразу двух зайцев: и людскую душу сгубить, и самим при этом учудовищниться до требуемой степени...

* * *

— Как же все-таки разыскать Аарона? — спросил Рекс после затянувшегося едва ли не на четверть часа безмолвия. — С чего начать, где, простите за сравнение, брать след? Саймон — одинокий волк. Отец умер, мать живет за границей; не в пример прочим его соплеменникам, за Саймоном не тянется вереница родичей, у которых можно бы навести справки...

— Да, камень преткновения... Он, разумеется, вместе с Мокатой, но сыскать Мокату, mon ami Рекс, окажется трудной задачей. Иметь бы адрес хоть кого-нибудь из людей, побывавших на вечеринке!

— У меня есть адрес, — неожиданно припомнил Рекс.

— Чей? — рявкнул де Ришло.

— Танит.

7. Герцог отдает распоряжения

Кто и когда построил себе хижину в Хэмфордской чаще, долго ли, коротко ли обитал в ней, куда подевался потом — неведомо. Испанец наткнулся на заброшенное строение во время охоты, вполне оценил его прочность и удаленность от жилья, велел потихоньку привести в порядок и обзавелся укромной лесной заимкой, удобной как для обычных ночевок, так и для многоразличных дел, требовавших досуга и скрытности.

Обстановка этого тайного приюта вполне соответствовала назначению. Сложенный из дикого камня очаг давал изобильное тепло; очень широкое, застеленное медвежьей шкурой ложе занимало почти все остальное пространство. Никакой другой мебели в хижине не водилось.

Эрна прижалась к бревенчатой стене, глядя на испанца с гневом и возмущением:

— Никогда! — выдохнула молодая женщина, стараясь подавить невольную дрожь в голосе. — Это неслыханно. Сию минуту вези меня в замок, негодяй!

— Жаль, — невозмутимо ответил Родриго. — Честное слово, жаль. Я совсем уж было вознамерился подарить ребятам служаночку, а с тобою поступить по-рыцарски...

— Он еще смеет упоминать рыцарство! Разбойник с большой дороги!

— С малой. Хэмфордскую тропу иначе не назовешь.

— Ты перебил неповинных людей...

— Суливших разорение моему другу, Бертрану де Монсеррату.

— Другу? Другу, подлый предатель?!

— Разумеется. Кстати говоря, вам с Иветтой, по замыслу самого Бертрана, следовало разделить общую участь. Но я внес определенные изменения в планы твоего мужа. Бертран, кажется, давно охладел к собственной супруге, а я, наоборот воспылал к ней. Ты шутила с огнем, Эрна. Ты не хотела стать возлюбленной Родриго де Монтагута-и-Ороско по-хорошему, по доброй воле. Что ж, я терпелив, а терпение в итоге вознаграждается. Но и сейчас вовсе не поздно поладить миром. Успокойся, поразмысли и скажи «да».

— Нет. Нет! Нет!

— Жаль, — повторил Родриго и трижды постучал кулаком в дверь.

Вошли двое басков и проворно расстелили меж очагом и ложем толстую войлочную попону, покрыв ее плащом. Толстый Алонсо игриво подмигнул баронессе, прищелкнул языком.

— Вечера нынче прохладные, — пояснил Родриго, — и крошке Иветте будут давать уроки любви здесь же. Постель, безо всякого сомнения, отводится благородной даме. Хижина тесновата, и всех сразу не вместит, но малышку свяжут, и будут навещать по очереди, а уж в твою честь, козочка, пригласим двух помощников. Я любопытен, и не прочь поглядеть на утонченную высокородную даму, распяленную холопскими лапами.

Эрна широко распахнула глаза, приоткрыла рот, медленно поднесла к щекам ладони.

— Ты чересчур заносчива, чтобы снизойти до простого кастильского дворянина. Согласен, мы не ровня по части гербов. Но сделаешься шлюхой, солдатской девкой — и спесь как рукою снимет. А я подыму тебя из грязи... Молодцы!

* * *

— Танит... — повторил де Ришло. — Девушка дала тебе адрес? Настоящий?