Уцелевший

— Флер! Флер! — вопила обезумевшая женщина, однако дочь, по-видимому ничего не слыхала. Она глядела перед собой округлившимися, расширенными глазами — и, казалось, ничего не замечала.

Моката зажег зловонную смесь и принялся размахивать кадилом, бормоча странные заклинания.

Он передвигался столь мягко и бесшумно, что сошел бы за призрак, если бы не уверенный, чуть шепелявый голос, произносивший чудовищные слова. Девочка начала плакать.

В облаках густого, смрадного дыма начиналась устрашающая материализация.

Сначала возникла рожа черного слуги, виденного Рексом в обсерватории у Саймона.

Страшная физиономия удлинилась, расплылась, отрастила на подбородке пучок длинных косматых волос. Четыре изогнутых рога выросли на черепе.

Ужасный козел, председательствовавший на шабаше двумя сутками ранее, — Козел Мендеса — опять уставился на Рекса багровыми, раскосыми, невыразимо злобными пылающими глазами. Дыхание твари вылетало из черных ноздрей с шумом, похожим на пыхтение трогающегося локомотива.

Моката поднял талисман и возложил его на голую, костлявую башку дьявола, где проклятый амулет засверкал, словно исполинский алмаз, у которого почему-то сохранилось темное продолговатое ядро.

Сатанист склонился, ухватил недвижную Флер, швырнул навзничь перед самыми копытами смрадной преисподней твари.

Герцог вырвал у Ричарда взведенный револьвер.

— Магический круг не пропустит и пулю. Она станет рикошетировать и метаться внутри...

Моката начал произносить богопротивные, гибельные строки черной мессы.

Ритуальный кинжал вознесся над неподвижно лежавшей девочкой.

29. Торжество света

— Стой! — раздался повелительный голос.

Возле уводивших наружу лестничных ступеней возникла прямая, гордая фигура Танит.

Пораженный Моката задержал удар и воззрился на пришелицу бешеными глазами.

Танит, впрочем, смотрела на Мари-Лу.

Она быстро подняла руку, простерла ее в сторону обезумевшей, уже терявшей сознание женщины.

И Кодекс Эпина раскрылся перед мысленным взором несчастной матери на спасительной странице.

Странные буквы, начертанные поблекшими чернилами на желтом от времени пергаменте, внезапно исполнились недвусмысленного значения. Так же, как и во сне, Мари-Лу ясно поняла нужную фразу:

«Только любящим без вожделения дарованы будут сила и власть в наичернейший час.»

Губы Мари-Лу раскрылись. Не понимая значения, не задумываясь, откуда узнала, зачем произносит, женщина громко вымолвила неведомое пятисложное слово.

Действие оказалось мгновенным.

Склеп задрожал и заходил, точно колеблемый землетрясением. Потом начал вращаться, все быстрее и быстрее, напоминая неимоверную карусель. Свечи шипели, пламя клонилось и плясало под напором воздушных струй. Талисман Сета сорвался с козлиной головы, запрыгал, покатился и, вопреки простейшим законам центробежного движения, оказался у ног де Ришло.

Моката отшатнулся.

Козел Мендеса поднялся на задние копыта, высясь над своим нечестивым слугой. Зловонная пасть испустила дикий скрежещущий рев, косые зенки выпучились и начали вращаться в орбитах. Тварь выросла, приняла огромные размеры, оскалилась.

Ритуальный кинжал выпал из дрогнувших пальцев Мокаты и бессильно звякнул о древние камни.

Дьявол, поднятый сатанистом из бездны, карал прихлебателя за допущенный промах.

Громадное переднее копыто низверглось на голову чернокнижника, разбило череп и опрокинуло Мокату ничком. Раздался оглушительный грохот, и подземелье прекратило вращаться.

Еще мгновение перепуганные люди видели перед собою козла, потом злобную харю малагасийца, искаженную от боли и ярости, а затем преисподнее страшилище пропало, оставив по себе лишь вонючий клубящийся дым.

Смоляные свечи бессильно вспыхнули и погасли. Подземелье освещалось теперь только фосфорическим сиянием талисмана.

Флер медленно шевельнулась и приподнялась. Потом всхлипнула, встала на ноги, устремила взгляд к матери, однако смотрела не узнавая, подобно лунатику.

И внезапно спустилась полная, совершенная тишина, словно кто-то бросил на свод подземелья волшебное ватное одеяло, надежно хранящее от обставших черных теней.

* * *

Неземная, невыразимая мелодия, лившаяся из непредставимой, запредельной дали, достигла их слуха. Сперва музыка походила на легкий плеск весеннего ручья, бегущего по звонкому каменистому ложу, потом обрела силу и стала песнопением необычайной чистоты и звучности.

Все страхи разом отпрянули, отступили, исчезли. Один за другим люди преклонили колена, благоговейно внимая божественной литании.

Но глаза всех по-прежнему следили за Флер.

Девочка плавно двинулась к ним, претерпевая на ходу странные изменения. Маленькое тельце окуталось теплым золотистым сиянием. Вытянулось, поднялось, плечи стали шире и крепче. Черты лица утратили детскую пухлость и сделались незнакомыми. Облако прозрачного света постепенно сгустилось и превратилось в длинное искристое одеяние.

Когда пение оборвалось на самой высокой, торжественной ноте, Флер исчезла.