Утро рождается ночью

- Ну и ладно... А подарки я тебе все же привез.

Алешка внимательно посмотрел в отцовские глаза, окруженные мелкими сетчатыми морщинками, и ответил:

- Спасибо!

Сизов тоже долго смотрел в глаза сыну, а потом отстранил его и начал снимать пижаму.

- Ты куда? - спросил Алешка.

- На оленник, - ответил за Сизова Николас, - он идет на оленник.

Одевшись, Сизов сказал сыну:

- А ну, Лешка, стань к косяку.

Мальчик стал к косяку и откинул голову, чтобы отец мог лучше видеть отметины.

Два раза в год он вырезал маленькие отметины на сосновом некрашеном косяке и возле каждой такой зарубки красной тушью писал дату.

Сизов посмотрел на Алешку, ставшего к косяку, и сказал изумленно:

- Ну и тянешься же ты! Алешка ответил кашлянув:

- Растем, папочка...

- А как Быстрый? - спросил Сизов.

- Его Белов в оленник отвел, - махнув рукой, ответил Алешка.

- Ну пошли, - сказал Сизов, - пошли на оленник, Николас.

Алешка попросил:

- Пап, можно я с тобой?

- Конечно, можно.

- Кирилл, - сказал Николас, - лучше пойдем одни. И они пошли одни.

9

У всех оленеводов красивые и выразительные руки. И жесты у них какие-то особые:

сдержанные, быстрые и грациозные.

Сизова всегда поражало: приедет откуда-нибудь с материка человек, пойдет работать в звено оленеводов и через год, самое большее - через два весь преобразится. Кожа лица у него сделается бронзовой, голос - звонким, а руки - красивыми и выразительными.

"В жестах оленеводов есть что-то от движений пятнистых оленей, подумал Сизов, увидав людей у ворот выгула, - в оленях тоже сочетается медлительность с неимоверной быстротой и резкостью. Это сочетание силы. У всех сильных - и людей и животных - красивые жесты. А у сильных людей еще и особая манера говорить..."

Сизов поздоровался с оленеводами, спросил о погоде, об урожае, о покосах возле озера лотосов. О делах совхоза никто не начинал говорить. Таков этикет.

Вдали, там, где кончался выгул, обнесенный сетчатой загородкой, высился новый, только что поставленный забор вокруг оленника.

- Красивый забор поставили, - сказал Сизов, как бы приглашая этим остальных к деловому разговору.

- Да-а, - протянул брат плотника Темина Федот, по прозвищу "Танцор", ни-ичего... Сизов спросил:

- Ты что, братову работу не одобряешь?

- Как не одобрять? Очень даже одобряю. Работа наша, теминская. Только зачем дубом было обносить? Он тяжелый, дуб-то, оленята об него насмерть бьются, когда самочек от них отбиваем...

- А сосны не было?

Николас ответил:

- Была. На материке. Так ее ж оттуда везти надо, а товарищ Белов государственную копейку бережет. На транспорте экономим, на оленях губим. А наш олень золото дает, панты...

Сизов спросил:

- У кого закурить найдется?

- Ни к чему бы, - сказал Николас.

- Да, - сразу же согласился Сизов, - ты прав. Совсем ни к чему мне курить...

10

По выгулу бродил "детсад": олени-малыши, только что отбитые от матерей. Они то и дело подбегали к большому деревянному жбану и пили воду, весело посматривая на людей, которые проходили мимо. Люди шли в оленник, обнесенный дубовой стеной - белой и совсем не пахучей. Дуб не имеет запаха в отличие от сосны, кедрача или березы.

Оленята не боялись людей, но услыхав где-то вдалеке рев автомобильного мотора, бросились врассыпную.

Сизов посмотрел им вслед и остановился. Он долго смотрел вслед оленятам и разводил руками, чтобы отдышаться. Николас с оленеводами пошел дальше, не останавливаясь, и Сизов был благодарен ему за это. Когда болен сильный человек, он будет скрывать болезнь. Только слабый радуется участию окружающих, потому что сам он не в силах драться с недугом один на один.

Отдышавшись, Сизов пошел следом за оленеводами. Но быстро идти было невмоготу, и он пошел совсем медленно, то и дело останавливаясь. А потом он подумал: "Я дождусь машины, она где-то рядом. Наверное, везут оленей с дальнего выгула - сортировать в денник..."

Сизов присел на пенек и стал сгребать носком ботинка мягкие желтые листья.

Листья шуршали, словно горящая бумага. Сизов вспомнил, как он сжигал письма жены, когда она убежала с острова с тем, с другим. И Сизов подивился еще раз, до чего похож звук, когда сгребаешь носком ботинка опавшие желтые листья, на тот, который он слышал десять лет тому назад, сидя у маленького, сложенного им самим камина. Алешке тогда был годик. Он стоял в своей кроватке, хлопал в ладошки и, глядя на огонь, который плясал в камине, весело кричал:

- Го-го! Го-го!

А Сизов машинально поправлял его:

- Огонь, огонь!

А потом в комнату вошла тетя Лида, взяла Алешку из кроватки и стала его укачивать. Она укачивала мальчика и говорила Сизову:

- Будет вам, Кирилл Семеныч. О дерьме убиваться, так и жить-то не надо...

Сизов кивал головой и негромко повторял:

- Огонь, огонь, огонь...

11

Николас и оленеводы видели, как директор Сизов сел в машину. Шофер Вася Гусь проехал метров сто и, не заезжая в оленник, остановился, резко тормознув.

- Сейчас ему Васька все выложит, - сказал Николас, - не надо бы...

И Николас собрался идти к машине, но оленеводы остановили его, и Федот Темин, по прозвищу "Танцор", негромко и спокойно заметил:

- Так или иначе, а знать-то он должен.