Скинул. Так больше не могло продолжаться – почему номер умершего отца? Почему он видит его сны? И почему он прицепился к нему? Потому что тот решил подойти к нему на улице и спросить его, кто он и чем занимается? Это в голове не укладывалось. Должно же здесь быть какое-то объяснение, что, если это случайность, ведь есть одержимые люди, которые не так, как они с Маратом, раскусывают людей, а входят внутрь их и способны представить, что им снилось, о чем они мечтают, словом, всю жизнь до мельчайших подробностей. Это дар, конечно. Но все равно здесь что-то не стыкуется. Левая коленка. И чертов сон… и что-то еще, и номер отца, перед которым он испытывал вину, потому что не смог приехать, когда тот нуждался в нем больше всего, Василю казалось, что он выклянчивает у него любовь и что он проживет еще четверть века, и его одиночество (вторая семья распалась, как и первая), и мучительная смерть в течение нескольких дней в загородном доме – нет, лучше это не вспоминать.
Когда он поднял свою сотню – в три захода, а потом добавил вес и добил себя тренажерами на трицепс и ягодичные мышцы, ему стало лучше, а после хамама и бани – мужчины били себя березовыми вениками, разгоняя горячий воздух, повсюду на скамьях были раскиданы сухие листы, дыбились банные шапки – со звездами, с крестами, кое у кого с петушиными гребнями, лились ушаты холодной воды, – ему вдруг стало снова хорошо и он себе показался дураком за то, что заговаривал с этим ополоумевшим, видел в нем какой-то дар, стоит перестать отвечать на его звонки или вообще использовать на время другой номер, как все кончится. В этот вечер Лиза была с ним особенно нежна, виновато нежна, – подумалось ему, но он тут же исправил себя: нежна, как должна быть жена, – так вернее.
Наутро после совещания с другими начальниками отделов он поднялся на второй этаж, в отдел безопасности, и объяснил, что ему нужно от сидевших там трех парней – его ровесников, они вначале странно переглядывались между собой, а потом, по мере того как сам Василь становился веселее, строили свои догадки: «Это точно кто-то из однокурсников или близких людей», «Расколем, как грецкий орех», «Или родственников, вы сами говорили, что после отца у вас остались единокровные братья», – это сказал заместитель в очках с бородой, конусом опускавшейся с подбородка. «Резонно», – подумал Василь.
Днем он обедал вместе с Маратом на Красной Пресне, тот выглядел обеспокоенным.
– Я почти не сплю, перебрал лишнего в пятницу, а потом в субботу. Вчера проезжал мимо – нагрянул без звонка, а Лиза сказала, что ты в спортзале. Что делать: выпил кофе, развернулся и уехал.
Василь испуганно посмотрел на него.
– Но почему Лиза ничего мне не сказала?
– Чтобы не беспокоить тебя, мелочи, подумаешь, зато она сказала, что ты лезешь на стенку от этих звонков. Расслабься. На этот счет есть одна еврейская легенда…
– Не надо, – сказал Василь и уронил на скатерть нож.
– Да ладно, отличное предание: у молочника Иосифа была жена, которую он любил больше всего на свете, больше дочерей и даже единственного сына, и, когда она умерла при родах, он вместо того, чтобы пойти в синагогу или магистрат, отправился в дремучую чащобу под Ковно – ну ты знаешь, моя бывшая оттуда родом, – поймал какую-то птаху, изрезал ее перед дубом и сказал: так-то, духи леса, если вы воскресите мою жену, я принесу вам любую жертву, – и дуб проскрипел: «Когда ты увидишь солнечного зайчика на лице человека – принеси его нам сюда». Не знаю, как разговаривают деревья, но так оно и было, – Марат все более и более оживлялся, Василь слушал его, уставившись в тарелку со свиным медальоном, – пришел этот молочник к себе домой и видит, что ночью заиграло солнце на голове у родившегося мальчика, он, недолго думая, взял его в охапку и понес в лес, и действительно жена воскресла, а в городе он объявил, что второй его сын умер при родах, но жила его жена недолго. Через неделю она задохнулась во сне, и снова молочник пошел в чащобу, и снова был таков ответ. В общем, это повторялось еще несколько раз, пока не остался у него единственный старший сын, который все понял, и, когда дерево сказало: «Мы воскресим утопленницу (а она в тот раз утонула в реке), если ты принесешь нам сына», – он отправился с тяжелым сердцем домой – дочерей не жалко, – сын накинулся на него на кухне и заколол ножом, и, умирая, он увидел будущее сына и восславил бога – и навсегда воссоединился с оставшейся семьей в шеоле, потому как поступал так от большой к ней любви. А сын его стал великим пророком и всю жизнь покаянием отмывался от отеческой крови.
– Понятно.
– Что тебе понятно, Василь? – рассмеялся Марат. – Ты уяснил смысл легенды?
– Режь, ешь, убивай?
– Нет, в мире все очень тонко настроено, и, хотя в нем действует судьба неумолимо, искупление невозможно без прегрешения.
Василь покачал головой и внимательно посмотрел на Марата.
– Это ты мне звонишь?
– Что?
– Ты?
Марат выпучил глаза, возвысился над столом.