Утро было глазом

Вдруг прямо перед глазами мелькнула чья-то растопыренная ладонь, раздались залпы смеха, и трое арабских мальчишек, весело маша ей, свернули в переулок. Когда Катерина отошла от испуга, бродяги уже не было на прежнем месте, он стоял на противоположной стороне улицы и глядел на нее так же обреченно, как в первый раз, когда она приметила его.

Так он простоял до самого утра, а потом вместе с опушенными венцами фонарей растворился в ватном тумане, скраденный поздним рассветом.

В тот день ей приснился странный сон, в котором была ее мать, узнавшая, чем дочь занимается во Фландрии, умерший лет десять тому назад отец, внезапно обрадовавшийся этой новости, и еще несколько старых мертвецов, она должна была петь в церкви, которая напоминала больницу, а потом, когда она все-таки вышла к алтарю, кто-то сжал ее руку, впрочем, это была уже не она, а женщина с такими невообразимыми хвойными тенями под глазами, что делали похожим ее лицо на морду ящерицы. Потом был провал. А потом эта женщина развелась с мужем, вышла на панель, получала почему-то оклад в малиновых гривнах, на которых была изображена Леся Украинка, и в отместку бывшему мужу днем заклеивала ими окна своей огромной квартиры.

С Леопольдой она поговорила лишь на следующий день: та, развалившись в кресле, показала ей букет из плюшевых медведей в рождественских колпаках, который казался в ее руках непорочно-белым.

– Так позови Вилли, – посоветовала Леопольда, – или это первый раз, когда на тебя бродяги пялятся? Вилли совсем от рук отбился, зажрался, – и она добавила что-то по-французски, но что – Катерина на разобрала.

Ей хотелось сказать, что хотя он и был похож на клошара, но он не вел себя как бродяга, то есть он вел себя именно так, как в представлении людей ведут себя и двигаются бродяги, но что-то было в этом подозрительное, лицедейское.

– А хочешь поехать на море? Я попрошу Вилли, чтобы он забрал тебя на следующей неделе, развеешься, заодно и подзаработаешь! Они ведь милые? – спросила Леопольда, указывая на медведей и ничуть не любопытствуя ответом Катерины.

Выходные выдались для Катерины тяжелые: мужчины в преддверии Рождества валили к ней валом, и, когда она выходила на улицу днем, ей казалось, что она идет не по ухоженной до оскомины улице, вдоль домов, украшенных венками, вдоль кирпичных учреждений с щипцами, внутренние дворы которых были усажены стрижеными остролистами, а вдоль шевелящихся кусков мужской плоти. Тошнота первых фламандских месяцев подступила к горлу, так что ее постоянно рвало перед дневным сном. Она стояла на коленях перед биде, обхватив его руками, и представляла, что выплевывает свои воспоминания о последних днях, все ощущения своего тела. Близости перестали ей приносить почти всякое удовольствие. Она соединялась с мужчинами так, как в детстве заглатывала рыбий жир или поднималась от сна в половине седьмого, чтобы идти в школу.

Она рассказала Вилли о бродяге, тот напряженно кивнул, а затем, не зная, зачем она это делает, Катерина попросила отвести ее в церковь. Вилли недоуменно оскалился своими мраморно-белыми зубами.

Церковь Святого Иакова была заперта, но в боковых дверях под огромным порталом, утыканным мелкими противоголубиными шипами и страшно блиставшими в световой сырости, виднелась небольшая щель. Вилли, кивнув, сказал Катерине, что не пойдет вместе с ней. Катерина промолчала и подумала, что совсем не понимает этого человека, который теперь для нее вместо старшего брата.

Катерина вошла в темную церковь, сделала несколько шагов по истершимся плитам, и вдруг откуда-то из сакристии выскочила женщина в белом халате и холодно сказала по-голландски:

– Церковь закрыта по будням, приходите в субботу.

– Но я…

Седовласая женщина вместо того, чтобы разозлиться или повторить сказанное, улыбнулась так, что ее лицо превратилось в изжеванный футбольный мяч, – и проявление вежливости, прикрывающей душевную сухость, поразило Катерину. Пристыженно она вышла из церкви. Створки двери бухнули, соединившись за ее спиной.

А чего она хотела от нее? Имя ей никто и звать ее никак. И что ей надо было сказать? Здравствуйте, я шлюха, и мне нужно к богу, чтобы разобраться с собой? Я не уверена, что именно к фламандскому богу, но сейчас ведь любой сгодится? Да, ко мне приходили какие-то женщины из общества помощи женщинам, но они даже своим волосам не могут помочь, не то что мне! Есть ли у меня право находиться здесь? Человеку плохо, женщине плохо, а вы спрашиваете, есть ли у человека вид на жительство? А у кого вообще есть вид на жительство в раю?

– Сука, – процедила сквозь зубы Катерина, а Вилли, не понимая этого слова, своими пухлыми губами неумело повторил вслед за ней.