Утренний Всадник

Смеяна обернулась, но не успела ответить. Из-за тяжелых снеговых туч вдруг долетел гулкий удар грома. Ошарашенные отроки остановились беспорядочной толпой посреди дороги, на полпути меж воротным проемом и опушкой леса. Грома в конце месяца груденя никогда еще не слыхали, и каждый подумал, что почудилось.

Оживление на лице Смеяны застыло. Начиналось то самое, чего она ждала весь этот томительно-беспокойный вечер. Взгляд ее скользнул по небу, затянутому серо-белесыми снеговыми облаками, глаза сделались огромными. А потом она вдруг закричала.

Отроки разом вздрогнули, по привычке схватились за пояса, хотя оружия на посиделки с собой не брали: таким ужасом был полон ее крик. Ни человек, ни зверь, ни упырь и ни оборотень не мог быть причиной подобного чувства. Вслед за Смеяной отроки вскинули головы.

С темного неба смотрел жуткий пламенеющий глаз. Сжигая снеговые облака, разбрасывая густые клубы пара, из небесных глубин стремительно мчалось огненное колесо. Смотреть на него было больно, оно росло на глазах и меняло цвет, накалялось, как железо в небесном горне: от синевато-малинового к багровому, к ярко-алому, к золотисто-желтому, а по краям его мелькали язычки белого пламени, нестерпимого для человеческих глаз. Раскат грома с каждым мгновением нарастал и усиливался, уши закладывало, и душа холодела от ужаса.

Не отрывая глаз от громового колеса, люди не в силах были даже пошевелиться. Сам грозный гнев небес мчался к ним. Он надвигался, подавлял, прижимал к земле; лиц коснулся горячий ветер, словно чудовище лизнуло пламенеющим жадным языком. Ало-золотой раскаленный шар был уже близко, багровое пламя вилось вокруг него на ветру, как грива бешеного жеребца. Сам воздух, касаясь его, дрожал от боли и уплотнялся, расступаясь.

– Из дома… все… живо! – заорал вдруг Преждан, первым сообразив.

Резким движением вскинув руки, он закрыл ладонями глаза, стряхнул цепи ужаса, опомнился и кинулся назад к хоромам.

– Ты куда! – завопил Скоромет. – Наземь! Пропадем!

Из сеней выглядывали отроки, решившие остаться дома. При виде огненного отблеска в небе лица их искажались ужасом, кто-то пытался броситься назад в дом, но Преждан ворвался в сени и яростно выкидывал оттуда всех подряд, что-то неразборчиво крича. Небывалая опасность придала ему небывалых сил: отроки вылетали с крыльца и катились по земле, как соломенные купальские куклы.

Смеяна визжала, охрипнув, но не в силах остановиться: в ней кричал древний лесной ужас перед небесным огнем, вложенный самим Велесом, вечным и неодолимым противником Перуна. Ей хотелось броситься на землю, обернуться лягушкой, спрятаться под пень, под корягу, на дно болота, только бы укрыться от этого жадного пламени. Без памяти она метнулась к лесу, но Светловой перехватил ее и крепко прижал к себе.

– Нет, под дерево нельзя! Ударит! Убьет! – бессвязно выкрикивал он, дрожа и сам себя не слыша.

Грохот заглушал все звуки и голоса.

– В лес! – истошно визжала Смеяна. – В лес!

Неодолимая сила тянула ее к кромке черных деревьев, их голые ветки махали ей с отчаянным призывом: сюда, сюда! Велес, отец лесных стад, обещал своим детям защиту от гнева Громовика, и Смеяна слышала этот многоголосый призыв. Светловой не мог удержать ее: в ней мигом проснулись силы во много раз сильнейшие. Она вырвалась из его объятий и потянула его за собой к лесу, то ли плача, то ли что-то крича. Горячий вихрь уже обжигал лицо и шевелил волосы, глубинное чувство сильнее сознания властно тянуло ее во мрак холодных ветвей.

Люди закрывали головы руками, толпой бежали из хором, падали с крыльца, мчались из воротного проема; другие неслись им навстречу; сталкиваясь, люди падали на холодную землю и пытались ползти сами не зная куда, прижимались к земле, не в силах встать. Вслед за Смеяной и Светловоем отроки бежали к лесу, не разумом, но звериным чувством осознав – чем дальше от города, тем безопаснее.

Огненное колесо повисло над самым городком, превратив ночь в одну нескончаемо-жуткую вспышку молнии, одно нескончаемо-дикое, леденящее ожидание удара. На миг стало тихо, у людей перехватило дыхание, и каждый удар сердца казался последним.

И громовое колесо стремительно ринулось вниз. Словно с горы, пылающий шар катился с облачных высот к земле, рассыпая густые вереницы ярких искр, разбрасывая клубы горячего пара. Грохот сменился густым нарастающим гулом.

Над самыми крышами огненное колесо вдруг вспыхнуло ярчайшим белым светом, достигнув наивысшего накала, и рассыпалось пламенным дождем. В один миг все постройки, от княжьего двора в середине до бревен тына, оказались объяты пламенем. С гулом и треском пылал огромный костер на том месте, где несколько мгновений назад были многочисленные клети и терема, еще пахнущие свежим деревом; теперь же к облакам вздымалось бешено пляшущее огненное море, и само небо окрасилось багровыми отблесками.