Утес чайки

«Неудачник», – была первая рефлекторная мысль Мэнди о любом парне. Девочки ее возраста вовсю крутили романы, а у Мэнди с этим не ладилось. Даже старшие мальчики обходили ее стороной из-за злого языка.

И к ее жизни до сих пор никто не проявлял такого интереса, поэтому первые дни Мэнди нравились беседы с Бренданом. Но вскоре она ими пресытилась, заскучала и стала замечать, что Брендан мыслит упрощенными схемами. «Что ты чувствуешь, когда говоришь это?» – самая излюбленная его модель. По сути, все время одно и то же. Глупо и утомительно.

В понедельник она взбунтовалась. Они устроились друг напротив друга в гостиной. Брендан заварил имбирный чай. Мэнди была только из душа, с мокрыми волосами и в плохом настроении.

– Я чувствую исходящую от тебя агрессию … – начал Брендан.

– Ой, правда? – ехидно переспросила она.

Любой, не только психолог, уловил бы агрессию, бросив взгляд на ее угрюмое, раздраженное лицо.

Он обеспокоенно кивнул:

– Да. Не хочешь ли ты…

– Черт возьми, Брендан, я ничего не хочу, кроме как выяснить, что делать дальше! Я не могу провести остаток жизни в твоей вонючей квартире, отвечая на дурацкие вопросы!

Он вздрогнул.

– Я замечаю, что ты…

– Ты вообще можешь разговаривать по-человечески? – перебила она. – Нормально, я имею в виду… ну, или хотя бы вполовину нормально?

– Приносят ли тебе облегчение нападки на меня, вот как сейчас?

– Ты что, совсем спятил?

– Мэнди…

– Я не могу болтать с тобой остаток жизни! Да и тебе давно стоило бы озаботиться поисками работы.

– То, чем мы с тобой занимаемся, и есть моя работа.

– Оплачиваемой работы, я имею в виду! Мы едим, пьем, ты платишь за квартиру… Откуда все это берется?

– У меня есть сбережения.

– Но когда-нибудь они закончатся.

– Это моя проблема.

– Просто мне нужно куда-то двигаться, – устало повторила Мэнди и вдруг расплакалась.

Брендан серьезно кивнул:

– Куда?

Это был вопрос. Прошло три недели, как Мэнди спешно покинула родительский дом. Скоро месяц, и зима совсем не за горами…

Вернуться домой? Ну, нет.

– Мне некуда возвращаться… – Слезы уже текли по ее щекам. – Мать засмеет меня. Скажет, я слабая, как отец.

– Что ты чувствуешь, когда представляешь себе, как мать тебе это говорит?

Редко когда у Мэнди возникало такое желание влепить человеку пощечину.

– Боль! – закричала она. – Мне больно, черт возьми!

Она вскочила, опрокинув чайник. Чай растекался по столу, капал на ковер.

Брендан тоже вскочил:

– Мэнди!

– Оставь меня в покое! Все оставьте меня в покое! Особенно ты, со своими дурацкими вопросами… Зачем я только села в твою машину!

Внезапно его лицо стало непроницаемо-холодным:

– У тебя не было выбора. Ты была в плачевном состоянии, не знала, куда идти.

– Так же, как и ты. Ты тоже в плачевном состоянии. И нет жареного петуха, который бы клюнул тебя в задницу! Писатель, творческий кризис – не смеши меня. – Она пристально посмотрела на Брендана: – Никто не хочет читать тот бред, который ты пишешь, и ты прекрасно это знаешь. Но тебе нравится видеть рядом кого-то, кто в еще худшем положении, и поэтому ты подобрал меня. Ты чувствуешь свое превосходство надо мной, это придает тебе силы. Только, знаешь, это ошибка. Я влипла, да, но не так, как ты. У меня впереди жизнь, и я придумаю что-нибудь получше того, чтобы сидеть в дерьмовой лачуге и доводить людей дурацкими вопросами.

Брендан вздрагивал от каждого ее слова, словно от ударов по коленке.

– Придумаешь получше? Что ж, вперед… Ты уже кое-что придумала. Убежала из дома, не имея ни малейшего представления, куда. Ни денег, ни друзей, у кого можно перекантоваться. За исключением того наркомана, что выставил тебя за дверь, как только нашел замену. Мне жаль тебя, Мэнди, правда.

– Придурок, – проворчала она. – Чертов придурок.

– Давай, продолжай. Если не можешь придумать ничего лучшего, кроме как осыпать меня ругательствами.

– Я ухожу. Ни минуты больше здесь не останусь.

– Давай.

Пару секунд она смотрела на него. Потом побежала в ванную, захлопнула дверь и повернула ключ.

Одна. Наконец-то.

В зеркале Мэнди увидела бледное лицо с покрасневшими глазами. Волосы торчали в разные стороны. Раненая рука пульсировала.

Что дальше?

Она не хотела и не могла здесь задерживаться, потому что просто не осталось сил терпеть этого парня. Только сейчас Мэнди поняла, кто из них настоящий агрессор. Он влез ей в душу, прикрываясь заинтересованностью и заботой, и своими дурацкими вопросами только усилил чувство неполноценности и беспомощности. Продолжал копаться и строить диагнозы, вместо того чтобы принять ее тем, кем она была, – девочкой, вошедшей в трудный возраст, из очень непростой семьи и в тяжелой жизненной ситуации. В крайне тяжелой.

– Нельзя уходить, пока неясно, куда, – сказала Мэнди своему отражению и попыталась улыбнуться. Это у нее получилось.

Она осторожно открыла дверь ванной комнаты. Поскольку исчезнуть сразу не получится, придется стиснуть зубы и потерпеть. Брендан не станет возражать. Он боится одиночества не меньше, чем она – холода и неопределенности снаружи.

В этот момент Мэнди услышала его голос. Брендан был в гостиной и говорил почти шепотом: