Ушма

Глядя на неё, он продолжил своё занятие и делал это, даже когда приехала милиция, и тело накрыли брезентом. Краешек её босой ноги всё ещё торчал из-под него, и он легко дорисовывал в своем изображении всё прочее. Когда же тело наконец-то увезли, и он встал и побрёл домой, его трясло и шатало из стороны в сторону, но он улыбался, ибо теперь у него была девушка, и она была только его. Навсегда.

«Однажды, я снова встречу тебя… — думал он, вытягиваясь на кровати не снимая штанов и футболки, чтобы не потерять её запах. — Однажды, я снова тебя встречу… Непременно встречу… И никто больше не сможет отказать мне… Никто… Никто… Никогда…»

Затем он закрыл глаза и начал восстанавливать в мельчайших деталях каждый свой шаг, с того момента, как услышал её крик. Он знал, что это будет его лучший «фильм», и не желал упустить ничего важного.

«Всё имеет значение… — думал он. — Каждая мелочь… Я должен быть очень внимателен к мелочам и тогда, она будет моей навсегда… Все они будут моими… Все, до единой…»

Первая женщина появилась у него только после армии. Она была старше него, дурна лицом и много курила, но ему было всё равно. Он бросался на неё точно зверь и она, кажется, была не прочь утолять его страсть, пока он не начинал кусаться и душить её.

Их отношения продлились недолго и оборвались внезапно — она утонула вовремя отдыха в Крыму. Он не сильно горевал. Он уже понял, что она не сможет удовлетворить его потребности. Ему было мало одного секса. Он хотел полной власти над женским телом. Постепенно меняя любовниц, Олег начал осознавать, что никто не сможет дать ему то, что ему требуется — то невероятное таинство смерти, которое ему подарила девушка, распростёртая на горячем асфальте. Смерть, как высшая форма покорности, навсегда пленила его разум.

Порой, его желание было настолько сильным и свирепым, что он с трудом сдерживался, чтобы не наброситься на очередную женщину, делившую с ним кровать. Его останавливало только одно: все они не были похожи на ту девочку, с тонкими, стройными, невероятно гладкими ногами, какие бывают только в юности.

Его голод рос год от года, хотя встреча с Людмилой, его будущей женой, на время смягчила его. Он даже на миг подумал о том, что со временем, сможет обрести с ней подлинное счастье и распрощаться со своими видениями, но и это было ложью.

Людмила была мила, покорна и достаточно услужлива к большинству из его требований, хотя и не возбуждала его так, как его «фильмы» и вскоре он почти полностью охладел к ней как к женщине. Людмила не жаловалась. Тёмная, дикая, маниакальная страсть мужа пугала её и когда он умерил свои непомерные сексуальные аппетиты, она почувствовала несказанное облегчение. Ей никогда было не понять тех странных забав, что он раз за разом устраивал в их ярко освещённой спальне, заставляя её надевать свой голубое платье, ложиться ничком, и подолгу не двигаться, в то время как её муж, по нескольку раз взбирался на неё, рыча точно голодный волк и впиваясь зубами в её обнажённые плечи…

Смерть матери стала последней каплей. С её уходом, последняя, невидимая нить, связывающая Олега с людьми оборвалась и это стало облегчением. Он оставил свои попытки получить удовлетворение с женой и стал всерьёз задумываться об убийстве.

«От чего я должен так мучиться, — размышлял он, по дороге домой. — За что?.. Это же должно быть так восхитительно, всецело обладать кем-то… Разве другие не желают того же?.. О, они желают, я вижу!.. Я вижу их похоть… Меня не провести и не одурачить… Я вижу их взгляды… Я слышу их мысли… Я чувствую их желание… Они хотят того же, но они бояться… Бояться жить… Бояться себя… Бояться наказания… Но я не боюсь… Смерть — это так легко… Я больше не буду страдать… Пусть страдают они… Они виноваты, не я… Я буду у них первым и последним… У них никогда больше никого не будет, кроме меня… Я защищу их… Только я и они… Навечно… И больше никакой боли…»

Ему было 34, а Людмиле 30, когда они взяли дачу и завели собаку — умного, немного ворчливого спаниеля. Олег назвал его Свифтом. Людмила не возражала. Она была счастлива. В детстве, она часто жила в деревне и любила природу. Её отец помог с деньгами, и они стали одними из первых на участках кто обзавелся собственным домом — небывалой роскошью, учитывая, что многие продолжали ютиться в палатках.

Олег любил мастерить из дерева. Это успокаивало его. В такие минуты, он был как все: тихий, спокойный и скучный. Эта короткая причастность к миру людей, который он так ненавидел и к которому, тем не менее, так отчаянно стремился, была его небольшой отдушиной.

В любое свободное время, он подолгу трудился за верстаком и мало-помалу, обставил весь их дачный домик добротной деревянной мебелью, а после, сделал неплохой бильярдный стол и громоздкое кресло-качалку. Иногда, вечерами к нему захаживали приятели и они шумно играли на втором этаже, загоняя шары в лузы с таким грохотом, будто наверху что-то взрывали. Людмила вздрагивала от тяжёлых ударов наверху, но в целом, была довольна. Вот только детей у них всё ещё не было, но она не теряла надежды.