Читаем Урок анатомии. Пражская оргия полностью

– Ты брел по степи с королем Лиром. Рухнул. Лицом вперед, прямо на надгробье моего дяди Пола. Отец говорит, звук был такой, будто камень стукнулся о мостовую. Он решил, что у тебя сердечный приступ. Сильнее всего ты ушиб подбородок. Кожа прорвалась. Два передних зуба ввалились за десну. Когда тебя подняли, ты на несколько секунд пришел в себя, полностью, и сказал: “Погодите минутку, мне надо избавиться от нескольких зубов”. Выплюнул осколки зубов в руку и снова отключился. На трещину в черепе не похоже, внутричерепного кровоизлияния нет, но прежде чем идти дальше, лучше удостовериться. Немного поболит, но ты быстро оправишься.

Кулак в перчатке – язык Цукермана – полез ощупывать передние зубы. Вместо них язык обнаружил рыхлые колючие дыры. Вдобавок кружилась голова, в ней было черно и гулко.

Терпеливый Бобби выдал третье объяснение.

– Ты был на кладбище. Помнишь? Повез моего отца на могилу моей матери. Приехал на машине около половины десятого утра. Сейчас три часа. Вы приехали на кладбище, шофер поставил машину у железной дороги, и вы с отцом пошли к могиле. Там отец разнервничался. И ты тоже. Ты ничего не помнишь? Ты немного съехал с катушек, Цук. Поначалу мой старик решил, что у тебя припадок. Шофером была женщина. Сильная, как бык. Ты, видимо, пытался сбить ее с ног. И тут упал. Это она дотащила тебя до машины.

Слабым хрипом Цукерман дал понять, что все еще ничего не помнит. Кошмар случился, это да, но как – он не знал. Челюсть не вставала на место, и говорить он не мог. И шея начала деревенеть. Он вообще не мог пошевелить головой. Полное заточение.

– Легкая временная амнезия, и все. Не паникуй. И не из-за удара. И мозг не поврежден, я уверен. Это из-за того, что ты принимал. Бывают выпадения памяти, особенно если выпить много алкоголя. Меня не удивляет, что ты невежливо вел себя с дамой. Проверили твои карманы. Три косяка, штук двадцать таблеток перкодана и прелестная, с монограммой, фляжка от Тиффани, и в ней ни капли алкоголя. Ты, видимо, довольно долго летел. Шофер рассказала историю, которой ты с ней поделился, о тебе и Хью Хефнере. Это что, так называемый безответственный гедонизм, способ развлечься или метод самолечения?

В правой руке он обнаружил внутривенный катетер. И, кажется, потихоньку начал отступать от той черной дыры, о которой не знал ничего. Указательным пальцем свободной руки он написал в воздухе букву “П”. Пальцы работали, рука работала; он проверил ноги и пальцы на ногах. Тоже работают. Ниже ключиц он был совершенно живой, но сам он стал собственным ртом. От плеч и шеи он обратился в собственный рот. И в этой дыре была его сущность.

– Всем этим ты боролся со своей болью.

Цукерману удалось хмыкнуть – и он почувствовал вкус крови. С водки он перешел на кровь.

– Покажи, где болит. Я не про рот. Я про боль, которую ты лечил самостоятельно, до того, как начал поутру развлекаться.

Цукерман показал.

– А диагноз? – спросил Бобби. – Напиши диагноз. Вот тут.

На кровати лежал блокнот, большой блокнот на пружинках, и фломастер. Бобби снял колпачок с фломастера и вложил его в руку Цукермана.

– Не пытайся говорить. Будет больно. Не говорить, не зевать, не есть, не смеяться, и постарайся не чихать – хотя бы первое время. Напиши, Цук. Ты же умеешь.

Он написал: нету.

– Нет диагноза? Как долго это продолжается? Напиши.

Он предпочел показать на пальцах – чтобы еще раз убедиться, что пальцы двигаются, что он может считать, что голова никуда не укатилась.

– Восемнадцать, – сказал Бобби. – Часов, дней, месяцев или лет?

Цукерман кончиком фломастера написал в воздухе “М”.

– На мой взгляд, слишком долго, – сказал Бобби. – Если ты ощущаешь боль уже восемнадцать месяцев, значит, есть причина.

Ощущение, что мозг не работает, потихоньку проходило. Он все еще не помнил, что случилось, но сейчас ему было на это плевать: он понимал только, что он в беде и ему больно. И боль была мучительной.

А пока что он резко рыкнул: да (это и должен был выразить рык), мол, скорее всего, есть какая-то причина.

– Ну, значит, мы тебя не выпустим, пока ее не найдем.

Цукерман фыркнул и проглотил вторую порцию собственной крови.

– Ты ведь проходил медицинское обследование?

Одним пальцем Цукерман показал, что обследовался не раз, по кругу. К нему вернулась язвительность. Злость. Ярость. Я и это проделывал. Заставлял мир обратить внимание на мои стоны.

– Ну, мы положим этому конец. Проведем многопрофильное обследование прямо здесь, в больнице, выявим причину, а потом поможем тебе от нее избавиться.

Цукермана посетила ясная сложная мысль, первая с утра. С тех пор, как он уехал из Нью-Йорка. Быть может, первая за полтора года. Он подумал: врачи уверены в себе, порнографы уверены в себе, само собой, и быкообразные молодые женщины, что нынче водят лимузины, живут, не терзаясь сомнениями. А ведь половина жизни писателя – это сомнения. Две трети. Девять десятых. Новый день – новые сомнения. Я никогда не сомневался лишь в одном – в сомнениях.

Перейти на страницу:

Все книги серии Цукерман

Призрак писателя
Призрак писателя

В романе «Призрак писателя» впервые появляется альтер эго Филипа Рота: Натан Цукерман — блестящий, сумасшедший, противоречивый и неподражаемый герой девяти великолепных романов Рота. В 1956 году начинается история длиной почти в полвека.Всего лишь одна ночь в чужом доме, неожиданное знакомство с загадочной красавицей Эми Беллет — и вот Цукерман, балансируя на грани реальности и вымысла, подозревает, что Эми вполне может оказаться Анной Франк…Тайна личности Эми оставляет слишком много вопросов. Виртуозное мастерство автора увлекает нас в захватывающее приключение.В поисках ответов мы перелистываем главу за главой, книгу за книгой. Мы найдем разгадки вместе с Цукерманом лишь на страницах последней истории Рота о писателе и его призраках, когда в пожилой, больной даме узнаем непостижимую и обольстительную Эми Беллет…Самый композиционно безупречный и блистательно написанный из романов Рота.— VILLAGE VOICEЕще одно свидетельство того, что в литературе Роту подвластно все. Как повествователь он неподражаем: восхищает и сам сюжет, и то, как Рот его разрабатывает.— WASHINGTON POST

Филип Рот

Современная русская и зарубежная проза / Прочее / Зарубежная классика
Урок анатомии. Пражская оргия
Урок анатомии. Пражская оргия

Роман и новелла под одной обложкой, завершение трилогии Филипа Рота о писателе Натане Цукермане, альтер эго автора. "Урок анатомии" – одна из самых сильных книг Рота, написанная с блеском и юмором история загадочной болезни знаменитого Цукермана. Одурманенный болью, лекарствами, алкоголем и наркотиками, он больше не может писать. Не герои ли его собственных произведений наслали на него порчу? А может, таинственный недуг – просто кризис среднего возраста? "Пражская оргия" – яркий финальный аккорд литературного сериала. Попав в социалистическую Прагу, Цукерман, этот баловень литературной славы, осознает, что творчество в тоталитарном обществе – занятие опасное, чреватое непредсказуемыми последствиями.

Филип Рот

Современная русская и зарубежная проза / Прочее / Зарубежная классика

Похожие книги