Уральский Монстр

– от правой подмышечной области до правой подвздошной кости (то есть на правой стороне торса – прим. А. Р.) множественные резаные раны различной глубины и размеров, местами имеющие вид поверхностных царапин, а местами проникающие вглубь кожи (поз.4). На уровне 6-го межреберного промежутка разрез, идущий по подмышечной линии на протяжении 8-10 см. Этот разрез достигал глубины 1,5-2 см и проникал в грудную полость. Во время вздоха слышалось «ясное присасывание» (так в оригинале – прим. А. Р.) воздуха в плевральную полость. Таким образом, налицо был пневмоторакс, потеря плевральной полостью герметичности и частичное спадение легкого как последствие этого явления. Пневмоторакс дополнялся гемотораксом, то есть заполнением плевральной полости кровью, поступавшей из раны. Гемо-пневмоторакс грозил девочке смертью, эта рана потенциально являлась смертельной;

Анатомическая схема с указанием телесных повреждений Али Губиной. При первом же взгляде на неё обращает на себя внимание чёткая локализация ранений на правой стороне тела жертвы. Фактически, являются двухсторонними лишь следы сдавления шеи. Поскольку в абсолютном большинстве случаев сексуальных нападений преступник стремится находиться лицом к лицу с объекта посягательства – это связано с реализацией подсознательной потребности видеть страдания и унижения жертвы – локализация телесных повреждений однозначно свидетельствует о лево- или праворукости преступника. В случае травмирования Али Губиной мы видим, что преступник держал нож в левой руке. Это наблюдение наводит на мысль, что нападавший являлся либо левшой, либо амбидекстром. То и другое в реалиях Советского Союза середины 20-го столетия являлось достаточно редким отклонением в развитии и могло служить важным ориентирующим следствие поисковым признаком.

– в правой подвздошной области рана длиною 12-15 см с рваными краями. Именно из этой раны выпадал сальник и петля ободочной кишки длиною 20-25 см. (поз.5).

Осмотр показал, что брюшная полость загрязнена травой, старой листвой и заполнена большим количеством крови. Вкупе с большим количеством открытых ран, длительное время находившихся в антисанитарной обстановке, это грозило сепсисом даже в случае успешной операции. От вставшей к операционному столу Зинаиды Негановой, молодого ещё хирурга, которой в тот момент не исполнилось и 30 лет, потребовалось всё мастерство и хладнокровие, чтобы в ходе шестичасовой операции выполнить необходимые манипуляции с максимальной тщательностью. Её профессионализм спас девочке жизнь, несмотря на то, что все специалисты расценивали шансы на благоприятный исход хирургического вмешательства как весьма невысокие. Конечно, очень помогло и то обстоятельство, что не были повреждены внутренние органы: печень, кишечник, желчный пузырь.

Следов изнасилования или каких-то манипуляций в области половых органов найдено не было. Данное обстоятельство до известной степени сбивало с толку, поскольку затрудняло достоверное определение мотива совершённого посягательства. В Советском Союзе такого рода преступления – то есть заставлявшие подозревать сексуальный мотив, но не содержавшие в явном виде состава половых преступлений – относили к категории «деяний, совершённых в условиях неочевидности мотива». Они оправданно считались наиболее сложными в раскрытии[7].

Несколько дней жизнь Али висела на волоске, но постепенно состояние девочки стабилизировалось и понемногу стало выправляться, хотя долго не могло прийти в норму. Даже вечером 25 июня, то есть спустя почти 2 недели с момента ранения, держалась температура 37,8°С, а пульс достигал 94 ударов в минуту. Отец девочки, Георгий Губин, очень сильно переживал из-за случившегося и корил себя за невнимание к ребёнку. Первые три дня он не отходил от кровати дочери и даже первые показания сотрудникам уголовного розыска дал в больнице. Трагедия с дочерью до такой степени потрясла его, что он дал зарок бросить пить спиртное – судя по всему, человек этот жил не без страха Божия в душе. Аля находилась в больнице ровно месяц и была выписана 13 июля.

Ножевые раны на правой стороне торса Али Губиной в районе подмышечной линии, причинённые девочке во время нападения на неё 12 июня 1939 г. Глубоких разрезов было несколько, кроме них, в области подмышки имелись многочисленные неглубокие царапины (никто из сыкарей и врачей, правда, так и не сосчитал их точное число). Совершенно очевидно, что преступник наносил ранения, сжимая нож левой рукой и находясь лицом к лицу с жертвой. В том, что злоумышленник не находился позади девочки, нас убеждает наличие длинной и глубокой раны подвздошной области, а также положение в котором она была найдена (на спине). Может показаться удивительным, но предположение о левшизме преступника не озарило светлые умы свердловских пинкертонов, хотя свидетельств тому мы и прежде видели немало, да и в последующем также столкнёмся с ними.