Уральский Монстр

Для меня такое дело было первым, где фигурировал в столь непристойном виде 1-й секретарь ЦК Узбекистана, и я, закончив беседу, не знал, что дальше делать, хотя сомнений в правдивости этой истории у меня не было, так как я кое-что сумел проверить.

Наконец, я решился доложить об этом наркому (внутренних дел Лаврентию Берия – прим. А.Р.), который проявил интерес и приказал доставить её к нему, где она всё подтвердила. Затем пришлось составить протокол допроса и каждую страницу закрепить её подписью, так как протокол пойдёт к Сталину. Когда всё было сделано, через несколько дней я получил указание отправить Аминову домой.

(…)

Как потом мне стало известно, Сталин устроил сильный нагоняй за это Юсупову, который, смутившись, сказал Сталину: «Меня чёрт попутал», и на этом, как ни странно, дело закончилось».

Перед нами маленький, но очень живописный штришок, весьма выразительно подчёркивающий традиции и нравы советской партийно-хозяйственной элиты в предвоенные годы. Руководитель Компартии Узбекистана мало того, что поддерживает отношения с любовницей – что не есть хорошо, но всё же простительно по меркам советской морали – так он ещё выступает в роли педофила, гомосексуального растлителя! Несколькими годами ранее – летом 1934 г. – из Наркомата иностранных дел СССР с позором были изгнаны и в последующем подверглись репрессиям советские дипломаты нетрадиционной сексуальной ориентации во главе с Дмитрием Флоринским (последний был расстрелян в феврале 1939 г.). А тут товарищ Сталин простил преступление товарща Юсупова, значит, будем считать, что преступления как бы и не было. Воистину, жизнь по Оруэллу, все животные равны, но есть более равные!

Поэтому уголовный розыск эту публику трогать не мог. Как гласит народная мудрость: каждый сверчок знай свой шесток. Старший лейтенант Вершинин, начальник областного уголовного розыска, знал свой, и поэтому гомосексуальная тематика при расследовании преступлений Винничевского не всплыла ни под каким видом. Даже в форме простейших предположений. В эту сторону следствие не смотрело принципиально.

И любители однополой любви в этой мрачной, полной трагизма истории оказались «теми, чьё имя не называют». В прямом смысле! Их действительно не назвали.

Глава XI. Billa vera! [13]

Закончившиеся 28 ноября многодневные допросы Винничевского придали расследованию уголовного розыска тот «канонический» вид, в соответствии с которым следственные материалы надлежало передать областной прокуратуре. Поскольку обвиняемый никаких фортелей не выкидывал, от своих заявлений не отказывался, идиота не симулировал, содержимое из параши в голову не втирал, мыла не ел, булавок не глотал и вроде как добровольно просовывал голову в петлю, то расследование надо было заканчивать в кратчайшие сроки и готовиться встречать новый 1940 год победными рапортами. Оставались формальности, которым начальник областного уголовного розыска Вершинин и посвятил некоторое время.

28 ноября состоялся очередной следственный эксперимент – «выводка» Владимира Винничевского на местность, – в ходе которого обвиняемому предстояло показать места, связанные с похищениями и убийствами Риты Ханьжиной, Алевтины Губиной и Лиды Сурниной. В этом следственном действии участвовали помимо самого обвиняемого начальник областного угро Вершинин и помощник облпрокурора Небельсен. Винничевский в целом справился с поставленной перед ним задачей.

Будучи доставленным в посёлок ВИЗа, обвиняемый согласно протоколу «быстро нашёл стандартный дом №62», возле которого он 30 июня познакомился с Ритой Ханьжиной. Далее он показал путь, которым вёл девочку от места знакомства к месту убийства, и даже показал это место. Если верить тексту милицейского протокола, то всё в показаниях Винничевского совпало с деталями, объективно зафиксированными в ходе расследования. Это если читать милицейские бумажки невнимательно. А если внимательно, то можно было обнаружить странное противоречие – Винничевский во время допросов утверждал, будто, уводя Риту от дома, он дважды пересекал линию железной дороги, а во время выводки он перешёл через железнодорожные пути один раз и затем только удалялся от них. Но чтобы заметить это противоречие, документы надо было прочесть как минимум внимательно и желательно не один раз, а кто, скажите на милость, станет такой чепухой заниматься в самом конце следствия?!

После этого Винничевского отвезли в Пионерский посёлок, где он показал дом №29 по улице Пионеров, от которого он похитил Лиду Сурнину, и последующий путь с девочкой по улице Алексея Толстого и далее в лес, по направлению к станции «Аппаратная». Правда, к самому месту преступления решили не ходить (ибо далеко!), а предложили обвиняемому показать направление движения. Тот и показал, рукой махнул, в протоколе так и написано без лишних премудростей: «дошёл по улице Пионеров до ул. им. Алексея Толстого {и} указал по ней направление налево…» Всё правильно, ещё бы он указал направо! Там леса быть и не могло, поскольку в 1939 г. в том направлении уже стоял город.